Глава 6. Кислородный счёт
Падение на дно — это не прыжок. Это медленное, вязкое сползание. Ты каждый день позволяешь себе опуститься чуть ниже, убеждая, что ещё можешь остановиться. Сигарета стала моей новой нормой. Уродливой, требовательной, но частью рутины, такой же, как чистка зубов.
Моё утро теперь начиналось с эстетического поражения. Я просыпалась от сухого, раздирающего горло кашля, садилась на кровати и долго пыталась прийти в себя, чувствуя во рту привычный горький привкус — смесь ночной горечи и вчерашнего дыма. Подойдя к зеркалу, я придирчиво осматривала себя. Кожа стала чуть более серой, под глазами залегли тени, которые не до конца маскировал даже самый плотный консилер. Я выглядела… несвежей. Усталой. «Надо купить новую маску для лица и более стойкие духи», — решила я, закуривая у форточки. Я не решала проблему. Я маскировала симптомы.
Днём ритуал начал пожирать моё время, нанося удары по самому святому — моей репутации. Я собиралась на лекцию к профессору Иванову, который всегда ставил меня в пример. Вышла заранее, рассчитав время на одну сигарету. Но на полпути меня охватила внезапная тревога, и я остановилась, чтобы выкурить вторую. Просто потому, что «надо».
В итоге я влетела в аудиторию с опозданием на пятнадцать минут. Профессор оторвался от лекции и посмотрел на меня. В его взгляде было не просто укоризненное «вы опоздали», а немое, разочарованное «и вы, Алёна?». Сотня голов повернулась в мою сторону. Я сгорала от стыда, пробираясь на своё место. И хуже всего было то, что я злилась не на сигареты. Я злилась на себя за то, что «неправильно рассчитала время».
Вечером моё тело устроило мне публичный позор. Я шла в библиотеку с теми самыми «крутыми» одногруппницами, к разговору которых мне удалось приклеиться. Мы поднимались по длинной лестнице, они легко шли и смеялись, а на середине я почувствовала, что задыхаюсь. Воздуха не хватало, в боку закололо. Я отстала, делая вид, что мне пришло важное сообщение, чтобы украсть несколько судорожных, хриплых вдохов. Я стояла, глядя им в спины, и чувствовала себя старой, больной развалиной на их фоне. Унизительно.
И вот, после всех этих накопленных за день унижений, катастрофа на лестнице в общежитии стала не случайностью, а психологическим взрывом.
Сломался лифт. Снова. Раздражённо цокнув, я направилась к лестнице. Восьмой этаж. Ну и ладно. Пролечу, как обычно, — подумала я. Раньше я всегда так делала — взбегала по ступенькам, перепрыгивая через одну.
Первые два этажа я действительно почти пролетела. Но уже на третьем что-то пошло не так. Мои лёгкие будто наполнились не воздухом, а горячим песком. Ноги, ещё помнившие привычный ритм, вдруг стали ватными. Мой мозг перфекциониста кричал: «Давай! Не будь размазнёй!». Я заставила себя пробежать ещё один пролёт.
На четвёртом этаже лёгкие сжало в кулак. Дыхание стало поверхностным, частым, паническим. Я остановилась, хватаясь за холодные, выкрашенные казённой серой краской перила. Сердце подпрыгивало где-то в горле, перекрывая доступ к кислороду. Мой упрямый мозг всё ещё хотел лететь вверх, но тело впервые в жизни ответило ему глухим, упрямым: «Нет». Автопилот отказал.
Это был не просто дискомфорт. Это был животный, первобытный страх. Я сползла по стене и рухнула на холодный бетон между маршами. Я не могла дышать. И в голове — короткие, как удары тока, вспышки.
Развалина.
Опоздала.
Воняет.
Не могу дышать.
Провал.
Ничто.
Я всегда думала, что могу всё контролировать. Оценки. Эмоции. Даже свою маленькую, грязную привычку. Но сейчас, здесь, на этом грязном полу, я не контролировала ничего. Даже собственное дыхание. Моё тело объявило мне войну. Оно просто завалило меня на пол. И оно побеждало.
Я услышала шаги. Тяжёлые, ровные, поднимающиеся по лестнице снизу. Кто-то шёл, не задыхаясь. Я сжалась, надеясь, что меня не заметят.
Шаги замерли на моей площадке. Я подняла глаза.
Это был Марк. Парень со старшего курса. На нём были только шорты и майка, мокрая от пота. Он, видимо, бегал по лестницам — его любимый вид кардио. Он дышал ровно и глубоко, и облачка пара от его дыхания поднимались к потолку. Он был из другого мира.
Я знала его. Не то чтобы мы были знакомы, но я часто видела его в тренажёрном зале внизу. Сосредоточенный, сильный, он казался частью этого мира железа и дисциплины. Иногда мы пересекались в коридоре, и он коротко кивал мне, ничего не выражающим взглядом.
Сейчас он стоял, глядя на меня сверху вниз. Он не выглядел удивлённым. Просто смотрел.
В его взгляде не было ни жалости, ни насмешки. Только спокойное, оценивающее внимание. Как инженер смотрит на сломанный, работающий вразнос механизм.
Глава 7. План и его цена
Он подошёл и присел рядом на корточки.
— Ты дышать не умеешь, — его голос был ровным, констатирующим.
Изо рта вырвался лишь жалкий, хриплый всхлип.
— Смотри на меня, — приказал он. — Не пытайся вдохнуть грудью. Она у тебя заблокирована. Дыши животом.
Он положил свою руку мне на живот. Его ладонь была тёплой и тяжёлой — как якорь в бурю.
— Медленно. Через нос... Раз... два... три... четыре... А теперь выдох. Через рот... Раз... два... три... четыре... пять... шесть...
Я подчинилась, глядя в его серые, серьёзные глаза. И очень медленно паника начала отступать. Когда я наконец смогла сделать полный, глубокий вдох, он убрал руку. Мои ноги всё ещё были ватными.
— Моя комната — на этом этаже, — сказал он, кивнув в сторону коридора. — Пойдём. Тебе нужно выпить воды и прийти в себя.
Он не спрашивал. Он констатировал факт. Он помог мне подняться, и я, опираясь на его руку, побрела за ним по короткому коридору к его двери.
Его комната была полной противоположностью моей. Идеальный порядок, запах чистоты и озона. Он усадил меня на стул и протянул стакан холодной воды.
— Когда началось? — спросил он.
— Не знаю... на лестнице...
— Я не про приступ. Я про это, — он кивнул на мои пальцы, на едва заметную желтизну у ногтей.
Я молчала, сгорая от стыда.
— Пульс учащённый. Дыхание поверхностное. Это системный сбой, — заключил он.
— И что теперь? — прошептала я.
— Теперь? Силой воли ты это не исправишь. Твоим телом управляет привычка. Ты ищешь внешний костыль, чтобы заглушить внутренний сбой. Мы должны научить твою систему чинить себя изнутри. Я могу предложить тебе план, — сказал он. В его голосе не было ни капли сочувствия. Только деловая конкретика. — Он основан на простой механике: замещении. Но он требует полной отдачи. Ты готова слушать?
Я смотрела на него. После нескольких недель панического хаоса его прямолинейность и системный подход казались спасительным якорем. Я была готова слушать что угодно, лишь бы это было похоже на инструкцию по выходу из ада.
Я кивнула.
— Хорошо, — сказал он. — Тогда правило первое: ты начинаешь возвращать своему телу долги. Каждый день. В зале. Через боль и пот. Это не обсуждается. А когда твоё тело проснётся, мы поговорим о том, что делать с этим дальше.
— Когда начинаем? — прошептала я.
— Завтра в семь. В зале.
Я ходила в зал как на работу. Утром — пытка, вечером — блаженная боль в мышцах и эта чистая, ясная пустота в голове. Я стала лучше спать. Просыпалась не от кашля, а от голода. Напряжение и притяжение между мной и Марком росли с каждой тренировкой. С каждым его прикосновением, когда он поправлял мою стойку. С каждым долгим взглядом в зеркале.
Прорыв случился не в зале. И не с ним.
Это было после особенно изнурительной тренировки. Я пришла в свою комнату, мышцы гудели. Я приняла душ, касаясь своих ноющих, ставших твёрдыми мышц. Я вспомнила его уверенные, горячие руки на моей пояснице, его тихий, приказной голос. И впервые я ощутила не отчаянное желание, а простое, чистое любопытство к своему новому, просыпающемуся телу.
Выйдя из душа, я заперла дверь комнаты. Я легла в кровать и просто начала слушать. Мои прикосновения были медленными, исследующими.
И оно ответило.
Сначала — едва заметной дрожью. Потом — теплом, которое начало разливаться от центра живота по всему телу. Когда волна подошла, это была не короткая, злая судорога. Это была мощная, глубокая волна, которая началась где-то в самом центре моего существа и прокатилась по всему телу. Она не оглушила. Она наполнила. Я выгнулась навстречу этому чувству, и с моих губ сорвался тихий, удивлённый стон. В этот момент мы с моим телом стали одним целым.
Я лежала, опустошённая, но счастливая. Я смогла. Сама. Источник этого невероятного, чистого удовольствия был во мне.
Я чувствовала себя всемогущей. И в этот момент телефон на тумбочке завибрировал. Сообщение от Дмитрия.
«Скучаю по нашему дыму. Повторим?»
Глава 8. Выбор и его цена
Я лежала в своей кровати, и тело после душа гудело — не от усталости, а от новой, звенящей жизни. Я чувствовала себя всемогущей. И это пугало меня до смерти. Эта новая, непонятная сила была опасной, неконтролируемой. Мне захотелось спрятаться от неё, вернуться в привычную, понятную клетку «мёртвого тела», где всё было тихо и безопасно.
И в этот момент телефон на тумбочке завибрировал. Сообщение от Дмитрия.
«Скучаю по нашему дыму. Повторим?»
Его слова упали в мою новую, звенящую тишину, как грязный камень. Я соврала себе, что иду поставить точку. На самом деле, я бежала от себя.
