СССР, 1978 год. Осень.
Воздух в городе уже сгустился до холода, но не до зимы — ещё нет. Только осень, унылая и пронизывающая, как запах мокрого асбеста на стенах панельных домов. За окном — серый вечер, когда свет фонарей не греет, а лишь подчёркивает тени. В квартире Саши горит одна лампа с абажуром из старой газеты, склеенной краями желтоватым клеем. На столе — чашка с остывшим чаем, крошки от бутербродов, раскрытая тетрадь с пометками для зачёта.
На фоне — голос Владимира Высоцкого. Пластинка крутится на проигрывателе «Вега-2», слегка фыркает в паузах между строфами, будто дышит вместе с ними. Настя сидит на полу, обхватив колени, в его старой вязаной кофте, которая почти проглатывает её миниатюрное тело. Глаза полузакрыты. Она слушает, как он читает стихи — не свои, а Бродского, медленно, с паузами, с интонацией, будто каждое слово он пробует на вкус. Это их ритуал. Их маленькая церемония в мире, где всё строго, предсказуемо, где каждый шаг должен быть согласован с начальством, с парткомом, с соседкой по лестничной клетке.