Ведущий, заинтересованно наклонившись вперёд, уточнил:
— И как это воспринимали прохожие?
Дориана усмехнулась, кивнула и ответила:
— Они, конечно, всё видели. И иногда я слышала случайные комментарии, смешки, шёпоты, удивлённые возгласы. И знаете что? Это не пугало меня. Наоборот — это углубляло ощущение, что весь город наблюдает за мной, что моё тело стало открытая книгой наслаждения для прохожих: каждое движение бедер, каждая дрожь, каждый стон показывали, как я наслаждаюсь его ласками. Иногда я видела их взгляды, слышала шёпот и смех, и это только усиливало моё возбуждение. Моя грудь, ещё не полностью сформированная, подрагивала, соски стояли, тело изгибалось, а влагалище само стремилось к его пальцам, просило ещё, полностью раскрываясь под его контролем., и это делало каждую секунду ещё более острым и запоминающимся переживанием. Он будто специально останавливался на светофорах рядом с автобусами, и пассажиры могли видеть молодую красивую девушку на переднем сиденье со спущенными джинсами и трусиками, и его руку, играющую с моими губками.
Она снова сделала паузу, глубоко вдохнув, и глаза её блеснули:
— И за время этой поездки я несколько раз кончала. Сначала это были лёгкие дрожи, потом волны, которые прокатывались через всё тело, захватывая грудь, живот, спину. Каждое движение, каждая остановка на светофоре, каждый взгляд прохожих усиливал эти ощущения. Я ощущала себя одновременно и подчинённой, и исследующей, и немного развратной, но главное — я наслаждалась этим моментом, этим способом познания собственного тела и возможностей. Наверное, будь трусики на мне оби, они были бы столь же мокрые, как и сиденье подо мной.
Дориана тихо улыбнулась, слегка опустив взгляд, словно вновь чувствуя прикосновения, и добавила:
— Каждый взгляд прохожих, каждый стук колёс по асфальту, каждый поток воздуха через открытое окно — всё это переплеталось с ощущениями моих пальцев, с тем, как моё тело реагировало на его руку. Внутри меня всё горело, и я понимала, что хочу, чтобы это не заканчивалось никогда. Каждое прикосновение, каждое движение было уроком, каждый оргазм — новым открытием. И в этот момент я точно знала: я была рабыней, которая добровольно подчинялась его рукам. Мой клитор сжимался под его пальцами, влагалище вибрировало, бедра тряслись, и я понимала, что сейчас мои реакции полностью в его власти. Я могла видеть, как он удовлетворённо наблюдает, как я реагирую, как я полностью отдаюсь, и это было самым сладким уроком, который только можно представить. Я открывала собственное тело миру, себе самой и, возможно, всему городу.
Дориана снова глубоко вздохнула, при этом слегка опустив плечи и склонив голову, словно возвращаясь в тот момент и проживая его заново прямо в студии. Она внимательно посмотрела в камеру и начала рассказывать, обдумывая каждое слово, чтобы передать зрителям все нюансы того утра. Она снова посмотрела в камеру, глаза её сияли, и голос стал чуть тише:
— Когда мы подъехали к зданию учебного заведения, Андрей припарковал машину в тени деревьев и заглушил двигатель, — начала она, держа руки на коленях, слегка играя пальцами, словно воспроизводя свои ощущения тогда. — Он приказал мне облизать его пальцы, были слившиеся от моей горячей, скользкой влаги, пропитанные моим теплом, и запахом от которого моё тело хотело дрожать и раскрываться всё больше, и я сразу же подчинилась. Мое тело буквально отзывалось на его прикосновения, а разум пытался осмыслить, что происходит и почему я сама позволила этому случиться.
Дориана ненадолго умолкла, чтобы дать зрителям переварить сказанное, затем продолжила:
— Облизав я уже было хотела вернуть трусики на место, но Андрей запретил это делать. Вместо этого он сам откинулся на сиденье, расстегнул свои джинсы и достал стоящий член, уже наполняющийся напряженный, твёрдый и горячий. Пульсирующий в ожидании, пока я начну его ласкать своим ртом и руками. Он приказал мне снова сосать, но в первые секунды я чуть не возразила, думая о том, что нас могут увидеть мои друзья или одноклассники. Легкая, но ощутимая пощечина мгновенно вернула меня в реальность. Я вспомнила, кто я для Андрея, — «его рабыня и подчинённая, полностью открытая для его желаний, которая должна беспрекословно выполнять всё, что он прикажет
Она слегка улыбнулась, вспоминая странное ощущение того момента:
— Тогда я склонилась над его членом, а его рука легла на мою неприкрытою попку, — сказала она, делая паузу, чтобы зал понял масштаб воздействия. — затем пальцы прошлись по моей щелочке, собирав каплю соков, а затем уверенно проникли внутрь моего ануса, растягивая и возбуждая меня до предела, открывая ранее недосягаемые ощущения. Я чувствовала как сначала один пальчик а потом и два уверенно раздвигают стенки моего ануса, и в то же время понимала, что это не просто удовлетворение его желаний, а своего рода урок, практика того, как быть внимательной, умелой, как понимать тело и его реакции.
Дориана снова глубоко вдохнула, словно возвращаясь к ощущениям того утра:
— Мне было странно и возбуждающе одновременно. Я понимала, что меня могут видеть проходящие мимо люди, что мое положение на переднем сиденье, моё лоно и попка полностью открыто, прямо на виду. И это добавляло особый трепет.
Она чуть наклонилась вперед, делая акцент на важной детали:
— Я думала про себя: «Я его полная собственность, и каждая часть моего тела готова беспрекословно служить, чтобы доставить ему удовольствие. Я наслаждаюсь каждым моментом, каждым его взглядом, каждой командой, ощущая, как моя отдача и покорность превращаются в возбуждение и сладкую дрожь». Именно эта мысль помогала мне воспринимать каждое его движение не как давление, а как практическое занятие — обучение умению доставлять удовольствие и управлять собственными реакциями.
Я наклонилась, полностью обхватив губами его член, чувствуя, как он твёрдый и горячий, прямо пульсирует в моем рту. Каждый толчок ощущался в глубине моей глотки, язык скользил по головке, обхватывая её так, чтобы не упустить ни миллиметра контакта. Между тем его пальцы продолжали скользить по моему лону, собирая влагу, растирая её по коже, а один осторожно проникал внутрь меня, медленно, но настойчиво, совершая лёгкие фрикции, заставляя меня дрожать от каждой новой волны возбуждения. Я чувствовала, как моя попка непроизвольно сжимается, пытаясь обхватить палец, а каждый вдох, каждый стон становились частью урока, частью того, что он хотел мне показать: управлять своим телом, чувствовать его и доставлять ему удовольствие одновременно.
Сначала было странно. Смешение нового опыта с осознанием того, что меня могут видеть снаружи, добавляло дикий оттенок всему происходящему. Я смотрела на улицу через стекло и мысленно представляла, что каждый проходящий мимо пешеход, каждый водитель и пассажир автобуса может увидеть, как я, молодая женщина, с опущенными трусиками и обнажённым лоном, выполняю то, чему он меня учит. Это чувство остроты, острый кайф, непередаваемая смесь стыда и возбуждения, — думала я, ощущая, как каждая фрикция пальца и член в моем рту сливаются в единый поток наслаждения, волной проходящий по всему телу.
Его член твёрдо надавливал на заднюю часть моего рта, язык скользил по головке, создавая лёгкое сосущее давление, которое смешивалось с тем, как пальцы массировали мою дырочку. Они теребили, слегка растягивали, а иногда аккуратно проникали внутрь, собирая всю мою влажность, создавая ощущение наполненности и дикой остроты. Каждое движение отзывалось волной по всей моей промежности, грудь дрожала, соски сжимались от возбуждения, спина выгибалась, а дыхание становилось прерывистым, рваным, от которого трудно было устоять на месте. Я ощущала, как каждая капля выделений с моей промежности смешивается с его теплом, и впервые пробовала вкус собственных соков, ощущая удивительное чувство интимной близости с ним, которое одновременно наполняло меня волнением и стыдом.
Я ловила каждый его взгляд, ощущала, как он наблюдает за мной, за моей реакцией. Сердце билось бешено, в груди поднималось пульсирующее ощущение напряжения, которое смешивалось с физическим наслаждением. Я понимала, что это не просто удовольствие для него — это урок, способ научиться управлять своим телом, освоить каждую фрикцию, каждый стон, каждый жест. Мои мысли все время возвращались к их договору: я его ученица, его "рабыня", моя задача — исполнять, не спрашивая, когда и где, и радоваться тому, что он разрешил мне доставлять удовольствие.
И при этом меня захватывало ощущение, что весь мир может наблюдать. Через стекло машины, сквозь окна автобусов, люди могли видеть, как я сижу на переднем сиденье, с открытым лоном и дырочкой, палец внутри, его член в моем рту. Я ощущала странный прилив возбуждения, потому что это публичное зрелище добавляло остроты, заставляло чувствовать мою уязвимость и одновременно контроль над собственным удовольствием. Мои пальцы сжимали его бедра, балансируя между поддержкой и лёгким сопротивлением, чтобы следовать его ритму, и каждая фрикция пальца внутри меня доводила до предела мою чувствительность.
В какой-то момент я ощутила, что приближаюсь к оргазму. Моя попка сжималась вокруг пальца, дырочка сокращалась в ритме каждой фрикции, губы обхватывали член всё плотнее, а язык скользил по головке, стимулируя каждую нервную окончание. Сердце колотилось, дыхание прерывалось, а волна наслаждения прорвалась, заставляя моё тело трястись. Я почувствовала, как он усиливает ритм, пальцы внутри меня двигаются быстрее, точнее, смазывая каждую поверхность, доводя до предела, и я сжала его бедра, стараясь держаться, одновременно крича внутренне от удовольствия.
Он слегка сжал мою голову, прижимая к себе, и я чувствовала, как всё тело наполнено этим взаимодействием: горячий член во рту, влажные пальцы внутри, каждая клетка тела отзывается стоном и дрожью. Когда он излился в мой рот, я почувствовала его тепло, смешавшееся с моим, и кончила ещё раз, от того, как пальчик скользил в попке, вызывая фрикции, от которых каждая нервная клетка напрягалась и вибрировала, доставляя непередаваемое ощущение полного погружения в момент.
