Виктор снова посмотрел на Олю, и в этот раз между ними уже не было неловкости. Только желание — тёплое, мягкое, живое.
Его пальцы медленно нашли её руку. Оля не отпрянула. Наоборот — будто сама потянулась к нему. Она видела, как его зрачки потемнели, как дыхание стало чуть громче. И почувствовала, как её собственное тело откликается на каждый его взгляд, каждое приближение.
Поцелуй вернулся — мягче, но глубже. Его губы двигались настойчиво, но не торопливо. Он целовал её, как будто изучал — дотошно, чувственно, с наслаждением. А её тело, как будто поддаваясь внутреннему магниту, придвинулось ближе. Их колени соприкоснулись. Потом — бедра. И стало понятно: расстояния больше не существует.
Виктор наклонился. Пальцы Виктора скользнули по её щеке, затем по шее, плечу — и замерли на пуговицах кофты. Один взгляд — немой вопрос. Оля кивнула. Внутри всё горело.
Ткань сдалась под его пальцами — пуговица за пуговицей. Он медленно стянул с неё тонкую кофту, не торопясь, будто распаковывал подарок. Холодный воздух поезда коснулся её кожи, а следом — его тёплые губы. Он двигался неспешно, будто смаковал каждое прикосновение, как гурман — первый глоток вина.
Оля тихо выдохнула. Всё происходило будто в замедленной съёмке — каждый вздох, каждый поцелуй становился важным. Её пальцы нашли пуговицы на его рубашке — и неожиданно дрогнули. Она не была девочкой. И всё же сейчас чувствовала себя именно ею — слегка растерянной, но жадной до ощущений.
Рубашка Виктора сдалась без боя. Его грудь была тёплой, сильной — и приятно пахла вином и чем-то успокаивающе-мужским.
— Ещё чуть-чуть — и я окончательно поверю, что этот день спасён, — прошептал он, обнимая её.
— Только чуть-чуть? — хрипло усмехнулась она, проводя пальцами по его спине. — Я уже на грани спасения.
Он легко, но уверенно прижал её к себе. Их тела сомкнулись — плотнее, горячее. Его губы скользнули по её шее, ниже, к ключице. Оля выгнулась навстречу, и по спине пробежала дрожь — короткая, сладкая, как пощекотанный нерв.
Он действовал сдержанно, но точно. Без спешки, с удовольствием. Его ладони скользили по её телу — по спине, по талии, по бокам, осторожно касаясь груди через ткань. Она не пыталась остановить его. Её тело давно решило за разум.
Где-то за окном мелькали они ночного города. Где-то там шуршал мир. Но здесь, в этом купе, существовало только это странное, пьянящее «мы».
Когда пальцы Виктора скользнули под край её майки, Оля тихо вдохнула — не от страха, от нетерпения. Она приподняла руки, и ткань исчезла. Следом — лиф. Никакой неловкости. Только взгляд — горячий, восхищённый, почти благоговейный.
— Ты прекрасна, — сказал он просто. И вдруг это прозвучало как обещание.
Он медленно приблизился к ней снова — без спешки, будто давал время отступить, если она передумает. Но она не передумала. Ни на секунду.
Его губы нашли её грудь, и всё остальное растворилось. Покрыв легкими поцелуями левую грудь, Виктор переместил губы к соску правой близняшки.
От этой ласки у Оли перехватило дыхание. Все прикосновения и поцелуи ощущались так остро, что кружилась голова.
Она откинулась на спинку сиденья, запрокинув голову. Всё происходящее казалось сном — приятным, долгожданным и совершенно реальным. Она чувствовала, как под кожей разливается искристое тепло, как волны возбуждения раз за разом накатывают изнутри и опускаются вниз.
Когда его ладонь коснулась её бедра, она вздрогнула — не от страха, а от острого предвкушения. Его рука была уверенной, но нежной, как у человека, который знает: каждое прикосновение — это маленький танец страсти на теле женщины.
Он потянулся к её талии, и ловким движением начал расстёгивать пуговицу на джинсах, а потом потянул молнию вниз. Ткань поддалась — как будто сама согласилась уступить. Всё происходило мягко, почти неуловимо. Оля затаила дыхание, ощущая, как холод воздуха скользит по обнажённой коже, сменяясь горячими губами Виктора.
Он вставил пальцы в шлевки и одним сильным и уверенным движением потянул джинсы вниз. Она, не задумываясь, приподняла бёдра — движение вышло инстинктивным, будто тело само знало, чего хочет. Ткань сейчас была лишней преградой на пути к наслаждению. Джинсы сдались без боя, став лишь ненужной тканью на полу купе.
"У меня…" — вдруг кольнула мысль. Бельё. Самое обычное, удобное, "в дорогу". Ни кружев, ни малейшего намека на соблазн. Просто хлопок. Она даже почувствовала лёгкий укол неловкости — вот бы сейчас что-то более эффектное…
Но Виктор и бровью не повёл. Как будто вовсе не заметил. Или — что приятнее — это действительно не имело для него никакого значения. Он смотрел на неё так, будто перед ним была совершенная женщина. Живая, настоящая.
Оля почти не успела отреагировать, как его губы оказались у её колена. Один лёгкий поцелуй. Потом ещё один — чуть выше. Оля затаила дыхание, ощущая, как холод воздуха скользит по обнажённой коже, сменяясь горячими губами Виктора. Его ладони удерживали её за талию, мягко, но крепко, словно давая понять: ты здесь, ты не одна, я рядом. Он двигался медленно, сдержанно, давая ей время прочувствовать каждое прикосновение. И одновременно он нежно целовал ее бедра — сначала правое, потом левое, всё выше, всё смелее.
Она едва сдержала стон — от его прикосновений, от медленного огня, который разгорался внутри. Всё происходило как во сне, но слишком ярко, слишком чувственно, чтобы быть иллюзией.
Он легко приподнял её и усадил к себе на колени. Теперь они были близко. Слишком близко, чтобы думать. Слишком близко, чтобы бояться. Только чувствовать.
Теперь всё вокруг будто исчезло. Был только он. Его тепло. Его запах, пряный и немного терпкий, смешанный с ароматом вина. Его руки, уверенные и неторопливые, будто умели разговаривать с её телом без слов.
Их губы встретились снова — жадно, но при этом осторожно, словно они оба боялись спугнуть это новое, сладкое чувство. Поцелуй был глубоким, тянущим, как затянувшаяся мелодия. Каждый их вдох смешивался, каждый выдох касался щёк.
Руки Виктора блуждали по её спине, талии, скользили по бёдрам, задерживались, будто изучая изгибы и линии, которые он ещё не знал, но уже хотел запомнить. Его ладони скользнули выше по спине, обхватили снизу грудь, и Оля едва сдержала дрожь. Но не смогла сдержать стон наслаждения.
Он коснулся её груди, мягко обхватив ладонями, и она почувствовала, как внутри всё сжалось от удовольствий.
— Что ты делаешь со мной?... — прошептала она.
Виктор действовал не спеша, словно смаковал каждое мгновение. Пальцы чуть сильнее сжали её грудь, потом нежно погладили, описывая круги. Потом пальцы сомкнулись на упругих сосках. И Оля снова издала стон. Уже громче. Уже дольше.
Он чуть отстранился, чтобы посмотреть на неё, — и в его взгляде было то же, что она чувствовала внутри: желание, смешанное с теплом.
— Ты… невероятная, — тихо произнёс он, и в этих словах не было фальши.
Он склонился ниже, прижался губами к её ключице, затем — чуть ниже, перешел на полушарие груди. Его губы были горячими, поцелуи — мягкими и медленными, но с нарастающей жадностью. Он коснулся губами ореола левой груди, вызывая ещё более громкий стон.
Когда он поцеловал её грудь, у Оля на миг остановилось дыхание. Его губы ласкали нежную кожу, пальцы продолжали гладить и сжимать её, путешествуя по шее, спине, ягодицам. Руки Виктора как будто играли с её чувствами, разгоняя жар по всему телу.
Острое наслаждение блуждало по всему ее телу. Оно бежало вслед за его руками и губами, постепенно опускаясь все ниже.
Он целовал её плечи, грудь, ловил губами дыхание. Она отвечала ему — страстно, дерзко, будто впервые позволяла себе быть такой.
Оле захотелось прижаться к Виктору еще теснее. Сидя на его коленях, она оплела его своими ногами и с силой притиснула к себе. И от этого движения в ее раскрытую и горячую вульву уперся твердый бугор. Пусть и разделенный одеждой, но вполне ощутимый.
От осознания его желания у Оли помутнело в глазах.
"А я чертовски хороша, если так распалила его", — промурлыкало у нее в голове.
"Но и он хорош, если я теку расплавленным воском в его руках", — отозвалась эхом другая мысль.
Оля чувствовала, что этот контакт гениталий спустил какой-то неведомый курок в ее теле. Она физически ощущала, какими влажными стали ее трусики. Такого с ней не было уже давно.
"Как будто это другая я — мне незнакомая и сексуально голодная", — подумала Оля.
Но этот сумбурный поток мыслей заглушил очередной поцелуй Виктора в торчащий столбиком сосок. Все мысли ушли, осталось только желание получать и дарить удовольствие.
Оля поймала себя на том, что она только принимает ласку. А сама почти не двигается, а лишь стонет от удовольствия. Она ощутила себя тряпичной куклой в руках умелого кукловода. И захотела проявить инициативу. Отплатить ему за сводящую с ума ласку.
Оля прильнула губами к шее Виктора. Прошлась по ней языком. Присосалась сильнее. Наградой ей стал тихий мужской стон.
Окрыленная успехом, Оля прижалась к нему ещё сильнее, желая впустить его в каждую клеточку себя.
Но и Виктор не останавливался ни на секунду. Его руки и губы танцевали на теле Оли, не оставляя без внимания ни одного сантиметра. Мочки ушей, шея, ключицы, кожа спины, грудь, напряженные соски, ягодицы, внутренняя сторона бедер — все пребывало под постоянными сладкими атаками.
Её дыхание стало частым, прерывистым, а сердце будто подскакивало к горлу каждый раз, когда его губы касались чувствительных точек. Виктор словно читал её тело на ощупь — знал, где задержаться, где быть нежным, а где — чуть сильнее, чуть настойчивее.
Он прижался к ней всем телом, и Оля ощутила, насколько он твёрд и горяч. От этого внутри всё сжалось и потянуло вниз, в самое нутро. Она обвила его шею руками, чувствуя, как тепло его кожи пробирает её до дрожи.
