Машина плыла сквозь город, как чёрная подводная лодка в мутной воде. Её тонированные, почти бронированные стекла отфильтровывали реальность, превращая хаос мегаполиса в беззвучное, дёрганое кино.
Низкочастотный гул транспортных потоков, визг сирен, агрессивный клаксон — всё это доносилось глухими, неразборчивыми толчками. Звуки сотрясали не воздух, а саму структуру автомобиля, словно отдалённые взрывы. Идеальная шумоизоляция не просто глушила их; она лишала их смысла, оставляя лишь физическое ощущение вибрации. Этот барьер был её первой линией обороны.
Она сидела на заднем сиденье, утонув в белоснежной коже, что обволакивала её, как кокон. Мир за окном был смазан, не в фокусе — побочный эффект химического коктейля в её крови. Елена смотрела на проплывающие мимо уродливые коробки зданий, на беспорядочно снующие тела на тротуарах. Внутри поднималась знакомая, тихая волна отвращения. Это была не брезгливость, а глубокое неприятие неконтролируемого.
В памяти всплыло лицо психотерапевта, его натренированная, сочувственная улыбка. «Вам нужно принять хаос как данность, Елена Викторовна. Как погоду». Её пальцы сжались.