— Да… Да… Еще… Глубже… Сильнее… — Она повторяла эти слова как мантру, для нее в этот момент не существовало ничего, кроме крепкого члена, глубоко внутри, доводящего ее до исступления.
Виктор долго не кончал, а потом вынул свой член, и излился на спину Эвелин длинными, тугими струями. Стас видел каждую каплю, каждую жемчужину, на ее коже. Эвелин обессиленная и удовлетворенная, с глубоким вздохом опустилась грудью на его колени. А Виктор, деловито вытерев член краем его рубашки, начал неспешно одеваться. Стас думал, что он тут же уйдет, но нет, одевшись, Виктор снова, по королевски, расселся в облюбованном им кресле и сказал:
— Ну что, щеночек, теперь ты видел, чья это сучка, можешь идти домой.
Стас не ответил. Он поднялся, шатаясь, и пошёл к двери. Его руки дрожали, в горле стоял ком. Эвелин молчала, глядя в сторону. Виктор проводил его взглядом, и его смех эхом отдавался в ушах Стаса, пока за ним не захлопнулась дверь.
На улице было холодно. Стас шёл, не разбирая дороги, чувствуя, как его личность, его уверенность, его вера в себя растворяются в ночном воздухе. Он был пуст. И эта пустота была хуже любой боли.
