«…Hier in de zwaarte van het doorstane
Ligt ook de oorsprong van het ontstane
Zoals de vragen vanuit ons heden
Een antwoord vinden in ons verleden…»
Вечерний город плыл мимо — мрачный, шершавый, как старая плёнка. Асфальт под ногами, кажется, уже давно забыл, каково быть ровным. Игорь шёл по нему без спешки, будто без цели — просто позволил себе двигаться. Наушники покорно воспроизводили песню «De Zwaarte» группы Akelei. Сильный, плотный звук отдавался жаром угля в сердце. Нидерландский текст — чуждый и успокаивающий именно тем, что не лезет под кожу лишними смыслами. Он обволакивает голову, грохочет под рёбрами и подпитывает энергией всю систему. Здесь не важны слова. Здесь важна температура.
В голове крутились мысли. Не резкие, не драматичные — скорее, вязкие:
«Как же неохота туда идти. Это же просто формальность. Они позвонили не из уважения — просто чтобы удержать. Надеются, что я вернусь. Но… нет.»
«HR с той конторы — чёрт, уже забыл название, — она вежливая, но поверхностная. Не верю, что там всё будет по-другому. Та же суть в другой обёртке.»
«А Рита… звучала искренне. У неё есть какая-то радость без подвоха. Благодарность без скрытой гнили. И это почему-то сложнее принять, чем весь корпоративный цирк.»
Песня грохнула на кульминации, и в этот момент Йельшас подал голос. Тихий, вкрадчивый, будто не хотел нарушить поток:
— Что это у тебя? Оно звучит… странно.
— Музыка, — Игорь отодвинул одну чашу от уха.
— Я слышу вибрации. Но не понимаю смысла.
— Смысл не всегда нужен. Мне от музыки хватает ощущения.
Возникла недолгая пауза. База знаний Йельшаса пополнилась, что привело к новым вопросам:
— Это ощущение — оно приятное?
— Не знаю. Оно помогает двигаться. Даже когда тело не хочет.
— Можно мне… тоже послушать?
Игорь на секунду приостановился. Повернул голову в сторону бога.
— Окей. Заходи. Только не мельтеши.
— Не мельтеши? Это как?
— Ну, в смысле, не путайся. Просто слушай.
Йельшас влился в слуховую зону. Наушники остались на месте — но теперь он слышал изнутри. Басы, барабаны и рёв гитар прошли через него, как горячая волна.
— Это… что-то тяжёлое. Как будто кто-то хочет кричать. И надеется, что его услышат.
— В целом, да. Это примерно так и работает.
— Но почему ты это слушаешь?
Игорь задумчиво взглянул в небо.
— Я бы сказал, что в этом есть форма злости, которой можно управлять. Без последствий. Просто чувствуешь — и впитываешь это в себя.
Бог замолчал. Потом снова заговорил, с удивлением:
— Ты не изливаешь чувства, а просто носишь в себе? У людей так принято?
— Не всегда. Но мне так комфортно.
Они двигались дальше. На повороте показалась улица с унылым фасадом офисного здания. Игорь выключил музыку. В голове стало чуть тише — но и пустее.
— Спасибо, — сказал Йельшас. — Это… новое. И немного больное. Но… живое.
— Рад, что тебе понравилось.
— Кстати, а зачем ты идёшь на работу?
— Чтобы уйти с неё навсегда.
— Не понимаю… — бог приподнял бровь, копируя движение, которое подсмотрел у людей.
— Видишь ли, в нашем мире нельзя просто взять и уйти с работы. Нужно подписать бумаги, попрощаться… Долго объяснять.
Разговор прервал «пилик-пилик» в кармане Игоря. Он достал телефон и обнаружил уведомление:
«Перевод от
Маргарита Серафимовна К.
+1500 Р»
— Хм. Не забыла, — одобрительно отметил Игорь, разглядывая текст. — Серафимовна? Фига у неё отчество.
— Что-то интересное? — вмешался бог.
— Имя. У её отца имя — Серафим.
— И-и-и?..
— У этого имени смысл связан с ангелами. Это такие существа с крыльями на службе у того Бога, в которого верят местные люди.
— Я не видел в вашем мире никаких ангелов, — Йельшас огляделся по сторонам в подтверждение своих слов.
— Ну да. Бог же ложный. Его не существует. И ангелов тоже.
Игорь увидел во взгляде спутника замешательство и продолжил:
— Ладно, забей. Просто редкое имя.
***
Офис почти не изменился. Разве что растения в углу выглядели ещё более уставшими, а пустой торговый автомат в коридоре — брошенным без внимания, как лишний сотрудник.
Игорь поднялся на второй этаж и добрёл до кабинета, дверь которого была украшена позолоченной табличкой: «Директор, Скурыгин В. А.»
Он собрался с силами, выдохнул и постучал.
— Входите, — раздалось изнутри.
Вадим Андреевич сидел за столом в той же позе, что и всегда: чуть откинувшись назад, с пальцами, сцепленными в замок — как у человека, который привык слушать с видом того, кто всё понял заранее.
— Игорь? Проходи. Рад видеть. Как ты?
— Не страдаю, — бросил тот. — Перейдём к делу?
— Признаться… — начальник кашлянул. — Я был удивлён. Ты просто ушёл. Без заявления, без предупреждения. Исчез. Мы волновались.
— Вы ведь знаете, почему я ушёл, — ответил Игорь.
Вадим Андреевич вздохнул и расслабил плечи. В его голосе улавливалось усталое снисхождение:
— Догадываюсь. Перегруз? Выгорание? Много задач, мало времени?
— Скорее, политика. Задачи с дедлайном «вчера». Вместо приоритетов — возгласы «тут всё срочное». Вместо адекватных систем — вечное пожаротушение.
Начальник сжал пальцы чуть сильнее.
— Ну, Игорь… ты же взрослый человек. Должен понимать, что идеальных условий нигде нет.
— Да. Но есть дно. И мы близки к нему.
Йельшас незримо висел у стены, словно тень. Он наблюдал за незнакомцем и мысленно отмечал:
«Аура этого мужчины… Блёклая, серо-жёлтая. Он устал терять контроль. Он будто сам не верит, что способен что-то изменить. Но цепляется за привычное.»
Вадим Андреевич застрял на пару секунд. Часть его разума понимала, что Игорь кольнул в уязвимое — компания действительно близка к состоянию «дно», и попытки разубедить его породят лишь ещё больше напряжения. Поэтому он решил увести разговор в другое русло:
— Послушай. Я бы тебя не держал, если бы ты был средний. Но ты не средний. И ты это знаешь. Я знаю. Вся команда знает. Ты справляешься с такими задачами, какие не под силу никому из штата. Если уйдёшь — мне снова надо будет искать в штат «волшебника». А таких почти нет. Я ценю таких людей.
Игорь слегка кивнул, не принимая, но и не отрицая.
— Вот только, — добавил он. — «Ценю» у нас выражается исключительно словами. Ни новых условий, ни роста. Только «ты молодец, продолжай». И это в лучшем случае. А бывает и…
— Слушай, — перебил директор, — я бы не хотел ссориться с тобой. Я готов обсудить… ну, скажем, небольшую корректировку оклада. Не сейчас, конечно. Но как только стабилизируем объём заказов. Или хотя бы бонус по итогам квартала.
— Проблема не только в зарплате, — отрезал Игорь. — Я задолбался впихивать двухмесячные задачи в недельный спринт. Задолбался работать по ночам, осиливать невозможное и всё равно оказываться виноватым. Это совсем не похоже на «ценю людей».
Вадим Андреевич приподнял бровь.
— То есть, ты хочешь уволиться?
— Именно, — ответил Игорь с мыслью: «Господи, наконец-то до тебя дошло».
— Тогда, значит, ты уже нашёл новое место?
— Я выгорел. Я ухожу, чтобы дышать. Не чтобы убегать в другое пекло.
— Хм. Ну что ж… — вздохнул директор. — В любом случае, давай сделаем это красиво. Я не хочу, чтобы ты чувствовал обиду. Можем уволить тебя по собственному. Без двух недель. Сегодня и сейчас, если хочешь.
— Согласен.
— Мало ли… вдруг отдохнёшь, осмотришься. Решишь, что было не так уж плохо.
— Так, а что там с отпускными? Я в отпуск не ходил почти два года.
Начальник оживился.
— Игорь! Что ж ты раньше не сказал? Вот же — отличное решение! Может, пока не будешь увольняться, а просто сходишь в отпуск на месяцок?
— Нет. Не думаю, что осилю дальше у вас работать, — Игорь покачал головой.
— Слушай. Я понимаю твои эмоции. Давай я тебе предоставлю пару дней отдохнуть, подумать. Примешь решение на холодную голову…
— А моя голова похожа на горячую?
Игорь мысленно упрекнул себя за неудачную реплику, ибо не хотел создавать почву для бессмысленного спора. Поэтому он не стал ждать ответа начальника и быстро продолжил:
— Я уже принял решение. Увольняюсь.
— Печально… — Вадим Андреевич поджал губы. — Печально. Ну, что ж, я вижу, что ты настроен серьёзно. Насчёт отпускных не переживай, всё выплатим.
— Хм. Щедро.
Игорь подошёл к принтеру и вытер запотевшие ладони о джинсы, стараясь сделать это так, чтобы начальник не увидел. Затем вытащил лист бумаги и ручку, сел обратно за стол и написал заявление на увольнение.
— Вот. По собственному.
Вадим Андреевич взял лист. Прочитал. Покивал. Подписал. Протянул.
