Мы вышли из дома под голосовое сообщение от Курай.
— Ну-с, детка… фото твоё я получила. Стою, значит, крашусь утром, смотрю на тебя — голую, мокрую, с волосами по ключицам и глазами, как у кошки после миски сливок. Ухмылька твоя мне знакома. Ну-ну. Устроили, значит, первую брачную ночь. Как говорится, не прошло и пары сотен лет. Одобряю. А теперь — веди себя плохо, но со вкусом. Целую, зайка ты моя любимая.
Я чуть не уронила телефон. Хохотала так, что мимо идущая женщина с собакой оглянулась. Мартин, не зная, что именно сказала Курай, но видя мою реакцию, только пожал плечами:
— Снова ваш женский клуб устраивает сеанс утреннего сумасшествия?
— Ммм… скорее сеанс "молодая ведьма взрослеет и отправляет нюдсы наставнице".
— Прекрасно, — сказал он, закатив глаза. — А я, выходит, "так, мимо проходил, или мимо крокодил"? Не помнишь как там правильно?
— Нет. Но если хочешь спрошу. И тогда ты получишь статус — официальный объект насмешек Курай. Поздравляю, членство присвоено.
Он хмыкнул. А я взяла его за руку, и мы пошли гулять.
— Пожалуй, откажусь. Мне вполне хватит "котенка".
По пути мы смеялись, прыгали через лужи, забирались на бетонные бортики и дурачились так, как будто нам было не восемнадцать, а восемь. И всё это — с шепотом в ушко, случайными касаниями пальцев под тканью платья, с "ой, случайно прижалась к тебе грудью, прости", на которое Мартин отвечал только глубокомысленным "простить прощаю — но запомню".
Мы дошли до торгового центра Astri и я, совершенно невинным голосом, предложила:
— А давай глянем тебе что-то? Ну… чисто посмотреть. Без насилия.
Он криво усмехнулся, но не возражал. Внутри — кондиционер, чуть пахнет попкорном, в магазинах сверкают летние витрины, манекены как модели с TikTok.
Мы зашли в «Reserved» — я почти волоком затащила его к полке с базовыми футболками. Он с видом мученика перебирал их, как будто это были налоговые декларации. Потом примерочная.
Я стояла снаружи, а он оттуда, театрально растянуто, вышел в белой футболке, при этом втянув живот, раздув грудь и приняв позу в стиле "я — герой постапокалипсиса, потерявший собаку".
— Это мой стиль "Хью Джекман без бюджета", — сообщил он.
Я согнулась от смеха, достала телефон и сфоткала. Он тут же прыгнул к зеркалу, взъерошил волосы, накинул джинсовку поверх и принял позу «уголёк на каблуках».
— Вот, — сказал он, — теперь я ваш фэшн-корабль, мисс Венета.
Фото → Отправить → Курай
Через полминуты голосовуха от неё:
— Господи, что за модель с Невского в восемь утра после смены в KFC? Шучу. Он чудо. Оставь его себе. И не отпускай — он смешной, иногда голый, и, по слухам, у него чудовищно талантливый язык.
Я зашлась в хохоте. Мартин молча жевал губу, но по его щеке явно ползла улыбка.
Мы купили две футболки и одну светлую рубашку. Он надел одну сразу, прямо под кондиционером магазина — и вдруг стал другим. Не лучше — но свежее. Странно, как одежда меняет походку.
Я схватила его за руку.
— Всё. Теперь ты официально мой. А Курай официально завидует.
Мы вышли из Astri, свернули в сторону Нарвского замка. Дорога была привычная, но ощущения — нет. Каждый шаг казался новым. Как будто в этой прогулке мы больше не дети, бегущие по городу, а двое — уже прошедших что-то вместе.
Вид на крепость открылся резко, мощно: река, башни, блеск воды. Улыбнувшись и взявшись за руки мы двинулись в сторону крепости.
Мы зашли в крепость молча, словно оба ощущали: тут что-то должно случиться. Не в смысле заранее спланированного — нет. А как будто это место само дышит нашими воспоминаниями. Камень под ногами, чуть скользкий, стены с граффити и потёртостями, запах каменной пыли и старого железа — всё было знакомо до дрожи. И всё же новым.
Поднялись на одну из стен — ту, что тянется к башне Германа, с которой открывается тот самый вид: Ивангородская крепость прямо напротив, Липовка в зелени, лениво изгибающаяся река и мост, часть которого прячется за углом стены, но башня его всё равно выдает. И чуть ниже — ниша в кладке, как утаённый карман старого пиджака. Именно там… я впервые решилась сделать ему минет.
Щёки мои загорелись, как будто кто-то полил их клубничным сиропом. Я невольно провела ладонью по щеке и усмехнулась.
"Мы-то думали, что хорошо укрылись…"
Но, глядя с этой высоты, я поняла — с определённого ракурса нас было видно абсолютно всем. Только под правильным углом — да.
Курай же потом рассказала, как они нас заметили. Сидели где-то здесь, и… видели. Всё. Господи.
Я прикрыла рот рукой.
И ведь всего 4 дня назад… — подумала я.
Потом замерла. 4 дня. А ощущение, что прошло 4 года. Нет… больше. Но закончила про себя вслух, почти шёпотом:
— Если бы узнала. Я бы тогда покраснела до корней волос. А то и сильнее. — Улыбнулась. — Как же сильно нас изменили эти 4 дня.
Мартин подошёл сзади. Не сказал ни слова. Просто обнял. Его руки охватили мою талию, подбородок коснулся моего плеча. Он был тёплый, настоящий, тот же и другой — и именно этим мне невыносимо нравился.
Я чуть повернула голову, и наши губы встретились — не как в фильмах, не с треском и звоном страсти, а мягко, чуть, будто что-то забытое вспоминается вновь.
— Помнишь? — прошептала я указывая на нишу.
Он кивнул, прижавшись крепче. Его дыхание коснулось моего уха — и я вдруг почувствовала, как всё внизу живота снова оживает, пульсирует, наполняется влажным ожиданием.
"А почему нет?" — подумала я. — "Погода идеальная, солнце высоко, и, в конце концов, я на прогулку без нижнего белья."
Я медленно опустила руку за спину, нашарила пуговицу его джинсов, а потом — молнию. Расстегнула. Почувствовала, как он напрягся, затаил дыхание.
— Возьми меня, — прошептала я. Голос вышел неожиданно низкий, хрипловатый.
— Тут?.. Сейчас?.. — удивлённо выдохнул он.
Я повернулась к нему наполовину, взгляд в глаза, жар в груди, платье колышется от ветра.
— Да, — сказала я твёрдо. Открывая ему свой секрет. — Я не просто так вышла на прогулку без трусиков.
Я встала, опершись ладонями о прохладный камень стены. Он был шероховатым, чуть вогнутым, с крошечными сколами — идеальное место, чтобы выглядеть так, будто просто рассматриваешь вид: река внизу лениво блестит, Липовка вся в зелени, как в тумане. Далеко на мосту ехали машины, по дороге двигались люди… а я стояла на высоком выступе старой крепости, с приоткрытым ртом, и чувствовала, как его руки ласкают мои бёдра сквозь тонкую ткань платья.
Ветер тянул подол, раздувал его, открывая мои ноги. Платье едва касалось кожи — лёгкое, как дыхание. Но под ним не было ничего. Я чувствовала, как прохладный воздух касался между ног, и как под пальцами Мартина моя кожа покрывалась мурашками.
— Ты точно хочешь?.. — его голос был хриплым, срывающимся.
— Сейчас или никогда, — прошептала я, не оборачиваясь. — Пожалуйста. Просто… войди в меня.
Он не стал спорить.
Я услышала, как он шагнул ближе. Почувствовала, как колени его слегка коснулись моих. Руки — тёплые, крепкие — обхватили мои бёдра. Он приподнял подол платья, и я почувствовала, как воздух целует мои ягодицы. Я сжалась на секунду, но не от стыда — от предвкушения.
— Ты уже мокрая… — выдохнул он, проводя пальцами по складкам моей плоти. Я чуть выгнулась, чтобы дать ему лучший доступ.
— Я была мокрая ещё в магазине, когда ты крутился перед зеркалом, — усмехнулась я, с трудом сдерживая дрожь. — Давай же, Мартин.
Я слышала, как он расстегнул до конца молнию. Услышала тихий шелест расстегиваем на трусих пуговиц. И в следующий момент — я почувствовала головку его члена, тёплую, гладкую, осторожно прижимающуюся к моему входу.
Он не торопился. Он чуть поводил, смазывая себя моими соками, пока я не застонала тихо, сжав ладонями край камня. Тогда — только тогда — он начал входить. Медленно. Сила в его руках, давление, жар — всё это вызывало у меня подкашивающиеся ноги и желание прижаться крепче.
Когда он был внутри полностью, я почувствовала, как моё тело принимает его, словно создано было для этого. Он заполнил меня, глубоко, до упора. Я прикусила губу, чтобы не закричать. Шершавый камень, на который я оперлась грудью холодил через ткань, а внутри всё пылало.
Он начал двигаться.
Сначала осторожно, словно прислушиваясь к каждому моему вздоху. Я выгибалась, прижимая ягодицы к нему. Его руки сжимали мои бока, иногда скользили по рёбрам вверх — почти к груди, но не касались, лишь дразнили. Платье задиралось всё выше, открывая меня миру, но мне было всё равно.
— Ты не представляешь, как ты выглядишь сейчас, — прошептал он, уткнувшись лицом в мою шею. — Платье, ветер, изгиб, твои звуки…
— Не останавливайся, — только и смогла прошептать я, вцепившись пальцами в камень.
И он не останавливался. Удары стали увереннее, ритм — быстрее. Я чувствовала, как с каждым его толчком во мне нарастает жар, как волна внутри подкатывает ближе. Пульс отдавался в висках, соски затвердели от возбуждения и трения ткани, и всё, что я слышала, — это его дыхание, своё прерывистое «ах», и стук плоти о плоть.
