"Боже, это слишком. Я не могу... но и остановиться не хочу."
Он коснулся клитора, сначала как бы случайно, потом смелее. Я тихо всхлипывала, сгибаясь и размыкаясь, чувствуя, как внутри всё сжимается в нетерпеливый, плотный узел. Я пыталась подстроиться под его ритм, двигалась навстречу, ловила движение — будто вся я превратилась в музыку его ладони.
"О, Мартин... что ты со мной делаешь."
Сердце било слишком громко, чтобы слышать что-либо, кроме себя.
Лисса наконец заметила движение в кадре и тихо рассмеялась:
— Понятно, — произнесла она, складывая руки на столике рядом. — Вы нетерпеливые зайки. Даже завидно. Но вообще утренние ласки следует начинать не с низа, а сверху.
Её голос стал чуть мягче, чуть поучительнее — как у той самой учительницы, которая ведёт тебя за руку, чтобы ты не сбился.
— Жалею, что у тебя дурацкая камера. Я бы с удовольствием рассмотрела всё в подробностях, — добавила она с лёгкой досадой, наклонившись к экрану.
Я почувствовала, как внутри меня что-то щёлкнуло: ох, опять я нарвалась на ещё одну учительницу... Но если уж сестры-близняшки Курай и Лиссы разделяют манеру вести уроки — ничего удивительного.
Я подёрнула плечом и решила, что нечего стесняться:
— Я могу поставить телефон рядом на полку, — сказала я, убирая руку Мартина от своей промежности и вставая. — Тогда ты сможешь разглядеть всё внимательно.
Лисса рассмеялась, это был звонкий, искрящийся смех:
— Не откажусь, — заявила она, и я услышала в тоне не только шутку, но и искренний интерес.
Подойдя к шкафчику у кровати, я сняла его небольшую подставку, поставила телефон стоймя, так, чтобы в кадр попала вся кровать. Мартин всё это время смотрел на меня из-за спины, чуть покраснев, но не отступал — видимо, ему было приятно, что я открылась перед Лиссой так бескомпромиссно.
Я вернулась рядом и села на край кровати, готовая продолжить ласки и готовиться к полёту — уже настоящему, не этому эфемерному. Без стыда, но с любопытством — каким и должна быть жизнь, когда ты знаешь: теперь тебя видят не только камерой телефона, но и мыслями тех, кто ждёт тебя дальше.
— Знаешь, — произнесла я, медленно поворачиваясь к камере, — а ведь ты можешь видеть гораздо больше, чем просто моё тело.
Лисса приподняла бровь, явно заинтересовавшись: — Что ты имеешь в виду?
— Ты можешь видеть мои мысли, — продолжила я, касаясь своих губ, — мои чувства. Как я наслаждаюсь каждым моментом, каждым прикосновением.
Её глаза блеснули:
— Это действительно так?
Я кивнула, ощущая, как внутри меня нарастает напряжение:
— Да, Лисса. Ты можешь видеть всё это.
Мартин, наблюдая за этим, приблизился ко мне и начал медленно ласкать мои плечи, спускаясь ниже. Я не сопротивлялась, полностью отдаваясь этому моменту.
Лисса, не отрываясь от экрана, наблюдала за нами, её глаза горели желанием и восхищением.
Я ложусь на спину, раскинув руки, словно подставляя себя под солнечный свет и чужие взгляды. Камера на полке — немое свидетельство, включённое око. Лисса улыбается на экране, и её голос — ироничный, тёплый — касается меня:
— Привет, Мартин. Покажи, чему тебя научили мои сестра и Нэсс. Как ты умеешь ласкать свою партнёршу?
Он не отвечает словами — он отвечает губами. Они медленно проходят по моей щеке, к уголку рта, скользят к скулам. Как будто он пишет на мне признание в любви. И я слышу собственный стон — тихий, не сдержанный. Он шёл не из горла, а откуда-то глубже — из той самой точки, что пульсирует между ног с первого же прикосновения.
Я не боюсь камеры. Я даже не играю равнодушие — я действительно свободна. Я больше не прячусь. Быть желанной, быть желающей — это часть меня, открытая с тех пор, как Нэсс и Курай сорвали с меня кокон ложной скромности.
Мои бёдра слегка приподнимаются, инстинктивно раскрываясь — приглашая его лечь между ними, в моё тепло, туда, где всё трепещет.
Рука Мартина скользит с моего лица на шею. Пальцы будто рисуют по коже что-то сакральное. Я выгибаюсь, не открывая глаз. Его губы движутся к ключице, затем ниже, к груди, к соскам, напрягшимся и пульсирующим, словно зовущим.
Когда он ловит один из них губами — я вскрикиваю.
Не от боли — от вспышки. Он мягко втягивает сосок в рот, посасывает, проводит языком по краю ареолы. Моя спина выгибается в ответ, будто его губы подключены к центру моего таза.
А его рука… его рука не отстаёт. Она медленно соскальзывает вниз, проходит по животу, задерживается у лобка и два пальца проникают в моё лоно — медленно, растягивающе, как будто проверяя мою готовность. Влажность встречает их как тепло родного дома.
Я вздыхаю резко, прерывисто. Он двигает пальцами внутри, аккуратно, ритмично, а большой палец ловко массирует клитор — кругами, едва касаясь, затем глубже, как бы извиняясь, что заставляет меня сгорать.
— Смотри, Лисса! — слышу вдруг свой голос, хрипловатый от желания. — Он знает, куда дотронуться.
Я ощущаю, как подушку под моей головой пропитывает пот. Каждое его движение отзывается волной по телу. Я — дрожь, я — стон, я — изгиб. Тело взрывается в точках прикосновений: сосок в его губах, клитор под его пальцем, лоно внутри, нежно и неотвратимо захваченное.
Моя ладонь хватается за его волосы, вторая — сжимает покрывало. Я раскачиваюсь под ним, не замечая, что уже не шепчу, а стону вслух.
Лисса молчит. Но я знаю — она видит. Она делает вид, что не смотрит, что отвлеклась, что делает глоток кофе. Но я слышу её дыхание. Она здесь. Мы вместе. Каждое её молчание — как будто поддакивание.
Я обнимаю Мартина ногами, прижимаю его сильнее к себе. Ему некуда деться. Да и зачем?
Он продолжает. Двигается внутри меня пальцами, целует сосок, потом резко отпускает и переходит на второй, давая первому остыть в огне воздуха. Я рвусь вверх, плечи вжимаются в подушку, грудь приподнимается, губы раскрываются — я на грани.
Мир сужается. Остаётся только он, я, камера, солнце и… её взгляд, невидимый, но ощутимый. Как если бы её ладонь легла мне на поясницу, как будто её губы прошептали: "Не останавливайся".
Он лежал подо мной, и я ощущала, как его губы оставляют на моей коже влажные, пульсирующие следы. Они касались моей шеи, груди, живота – то медленно, то с жадностью. С каждым поцелуем тело отзывалось волной жара, будто кто-то зажигал огонь изнутри, и этот огонь тек вниз – в само сердце моего лона.
Я мельком взглянула на экран телефона на полке. Лисса больше не говорила, но я знала – она всё ещё там. Может быть, она и «отошла», как сказала, но её присутствие ощущалось как напряжение в воздухе. Словно ещё один взгляд – не чужой, не случайный – вплетался в нашу близость.
Меня это не смущало. Напротив, возбуждало. До зуда в сосках, до дерзкой тяжести между ног. – Март... – выдохнула я, глядя ему в глаза, теплые и тёмные, полные ожидания. – Давай поменяемся...
Он молча скользнул в сторону, подхватил меня за талию, и я плавно перелегла сверху, устроившись над его грудью, затем подалась вперёд. Его лицо оказалось прямо у моего лона – между ног, где уже пульсировало от желания. А под моими ладонями – его живот, и чуть ниже – напряжённый, горячий член, прижатый к низу живота, и два плотных яичка, чуть подрагивающих от движения.
– Как приятно ощущать твоё тепло... – прошептал он, его голос был низким и хриплым.
Словно в ответ на его слова, с экрана раздался голос Лиссы – лукавый и лениво-задумчивый:
– Так, зайцы-кролики… пойду-ка я в уголок. Присоединюсь мысленно. А вы не стесняйтесь.
Я усмехнулась, не отводя взгляда. Неужели она и правда думает, что мы забыли про камеру? Что мне мешает? Я не знала. Может быть, именно этот взгляд со стороны и делал всё ещё острее.
Я склонилась и провела языком по коже ниже пупка, чувствуя солоноватый вкус его тела, а затем обвила губами головку члена. Он был горячим, чуть подрагивающим, с напряженной плотью, пульсирующей у меня на языке. Его яички мягко коснулись моего подбородка, и я чуть сильнее втянула член в рот, ощущая, как он откликается, как будто вся его суть сосредоточилась в этом движении.
Его руки легли мне на бёдра, а затем я почувствовала, как один палец осторожно коснулся моего клитора. Лёгкое, едва заметное касание, и всё моё тело вздрогнуло, выгибаясь от резкой, сладкой волны. Он не торопился – просто ласкал, водил кругами, мягко, терпеливо. Я инстинктивно подалась ближе, чуть опустилась, приоткрываясь.
– Ты такая нежная... – прошептал он, его дыхание обжигало мою кожу.
И тогда его язык коснулся входа во влагалище – сначала еле заметно, потом глубже.
«Он лизнул складки, обвёл контур, затем проник языком внутрь, разделяя меня, пробуждая каждую нервную точку.»
Я сдерживала голос, но стоны всё равно прорывались сквозь губы, пока я ласкала его член, проводя языком по всей длине, ощущая, как он становится всё твёрже. Влажные звуки, дыхание, сердцебиение – всё слилось в один ритм.
Его язык скользнул по моему клитору, с нажимом, точно, зная, чего я хочу.
«Каждое движение будто ударяло по внутреннему центру желания, и я чувствовала, как внутри пульсирует и сокращается влагалище, словно призывая взять меня целиком.»
Я двигалась в такт – над ним, вокруг него, вся отданная ощущению. Его стоны сливались с моими. Мне казалось, мы – два инструмента, настроенные на одно дыхание.
