Мартин смотрел на меня сверху вниз, с замиранием в глазах. Я чувствовала, как он дышит — быстро, глубоко. Его руки чуть дрожали, когда я расстегнула ему джинсы до конца, стянула резинку боксёров вниз, и его член — полунадутый, горячий — выскользнул наружу. Я провела пальцами вдоль основания, обвела головку ногтем, и он дёрнулся, пульсируя в ответ.
Я наклонилась ближе, облизала губы — нарочно, медленно, чтобы он видел, как я готова. Как жду. Язык коснулся его сбоку, прошёлся вдоль ствола снизу вверх — от корня до самой головки, тёплый, влажный, с намёком на хищность. Он застонал, почти беззвучно, и я уловила движение его руки — пальцы сжались в кулак, чтобы не схватить меня за волосы.
Я улыбнулась — не поднимая головы — и обвила его член губами, впуская его внутрь рта. Сначала — только головку. Смакуя, присасываясь, чуть поводя языком по венам. Слюна густела, жар во рту нарастал, губы растягивались, щёки втягивались, создавая давление.
Он дёрнулся. Сильно. Я удержалась, положив руку на его бедро.
Втянула его глубже, почувствовав, как головка упёрлась в нёбо, а язык прижался к нижней стороне. Каждый сантиметр наполнял рот, и я двигалась ритмично — вперёд-назад, медленно, с нарастающим нажимом, пока его член не стал весь скользким от моей слюны.
Он дышал уже тяжело, всхлипывая, почти беззвучно. Мои пальцы обвили основание, работая вместе с ртом — нежно, но требовательно. Я чувствовала, как внутри нарастает власть, как он весь сосредоточен только на мне. На моём рте. На моём дыхании. На моей жадности.
Я убрала руку и впустила его почти полностью — до горла. Лёгкий спазм, глаза заслезились, но я не остановилась. Замерла на пару секунд — и выдохнула носом, прижимаясь глубже, пока его пах не коснулся моего подбородка. Он вскрикнул и судорожно выдохнул моё имя.
Мартин зашатался, поставив ногу шире, чтобы не упасть. Его пальцы всё же нашли мои волосы, но только чтобы зацепиться, не направляя. Я продолжала двигаться — сосала, ласкала, втягивала, скользила языком по венам и чувствовала, как он всё ближе.
Его яйца подтянулись, тело напряглось, и я поняла, что он больше не выдержит. Я обняла его бёдра, прильнула, втянула глубоко — и в следующую секунду он дёрнулся, напрягшись полностью, и горячие струи спермы ударили в мое горло.
Я сглотнула — сразу. Всё. Каждую каплю. Я ощущала вкус — солоноватый, тягучий, знакомый — и наслаждалась тем, как его тело дрожит от отдачи. Он стонал, почти всхлипывая. Его пальцы прошли по моей щеке, как извинение и благодарность.
Я медленно отстранилась, облизала губы, провела пальцем по уголку рта и улыбнулась. На коленях, с растрёпанными волосами, с горячим румянцем на щеках и бешено колотящимся сердцем.
— Вкусно? — прошептал он.
Я кивнула.
— Да. Потому что ты — мой.
Он опустился на корточки, прижал меня к себе, прижавшись лбом к моему.
— Безумная ведьма, — выдохнул он.
— Ты только сейчас понял? — хихикнула я, целуя его в губы.
Мы вышли из кустов, смеясь и переглядываясь, словно сбежавшие с урока подростки, которым удалось не попасться на горячем. У Мартина всё ещё был взлохмаченный затылок, а у меня — испачканные в пыльной траве колени. И всё же я чувствовала себя великолепно. Словно стала собой — полностью, без остатка.
Я шла чуть впереди, играя прядью волос, и, не оборачиваясь, знала: он смотрит на меня. Не просто на мою спину или бёдра, а на меня. Целиком. И это давало ощущение невероятной уверенности. Не той, что кричит, а той, что глубоко, тихо светится изнутри.
"Мне дико нравится быть вот такой, — подумала я. — Без тормозов, без зажатости, живая, настоящая. И я понимаю, что позволить себе это могу только с теми, кто меня принимает. Кому можно довериться. Кто не испугается."
Солнце стояло в зените. Воздух стал плотным, чуть обволакивающим, и я почувствовала, как капелька пота скатилась вдоль позвоночника вниз, к пояснице. День стремительно шёл к той точке, когда пора будет возвращаться. Мы не успеем на пляж, я это понимала. Особенно учитывая, что в прошлый раз происходило на том пляже… Ночь, шум прибоя, тени от костра… всё это ещё слишком сырое и интимное. Не сейчас.
Но вот туда — туда мы ещё успеем.
Я остановилась, развернулась к Мартину и щёлкнула селфи — себя, на фоне дерева, под которым вчера стояла Курай, и скамеечки, на которой сидели все четверо. Потом — ещё один кадр, с Мартином, стоящим чуть позади, полуулыбка, тень от дерева на его плече. Он успел отвернуться в последний момент, и на фото получился профиль, слегка нахмуренный — и, от этого, особенно красивый.
— Ооо, вот это хорошо вышло, — прошептала я, набирая сообщение.
"Кури, угадай, кто сейчас сидел на твоём месте и сосал не мятную жвачку ;)"
Прикрепила фото. Отправила. Через пару минут пришёл ответ.
"Так, зайцы-кролики, заканчивайте безумства!" — И следом — Мне же тоже хочется!
Я прыснула от смеха, прижав руку к губам, чтобы не рассмеяться в голос. Мартин посмотрел с вопросом. Я, всё ещё похихикивая, протянула ему телефон.
Он прочитал, кивнул, и с серьёзным видом пробормотал:
— Она не шутит, кстати. Если мы не угомонимся, она реально нас привяжет и будет смотреть, как мы выматываемся.
— Подозреваю, что у неё уже есть такие фантазии, — фыркнула я. — И это пугающе возбуждает.
Мы снова засмеялись.
Настроение, казалось, уже не может стать выше. Но оно всё равно росло — с каждым шагом, с каждым прикосновением руки, с каждым взглядом, что мы бросали друг другу. Лето впитывалось в нас, как вода в жаждущие губы, и мы не хотели терять ни секунды.
— Есть ещё одно место, куда я хочу пойти, — сказала я, прижавшись к его плечу. — Думаю, ты поймёшь, почему.
Он кивнул без вопросов. Мы повернули с аллеи и пошли дальше. Туда, где когда-то всё началось.
Мы шли вдоль реки. Лёгкий ветер колыхал листву, блёстки света плясали на воде, и всё в этом дне казалось слишком красивым, чтобы быть реальностью. Где-то на противоположном берегу перекликались чайки. Камни у воды были нагретыми, и воздух пах то ли пыльцой, то ли сладким потом зелёных зарослей.
Мы шли молча, не потому что нечего было сказать, а потому что каждый шаг напоминал о чём-то, что происходило здесь. Каждое дерево, поворот тропы, изгиб кустов — всё хранило отпечатки того вечера.
— Вот, — тихо сказала я, чуть притормозив. — Здесь.
Мы свернули с главной дорожки, углубились в тропинку, скрытую от глаз. Ступени, поросшие мхом, и знакомое лёгкое чувство сдавленного воздуха. Когда мы вышли к скамейке, сердце у меня на миг остановилось.
Она была точно такой же. Даже шрам на деревянной доске от старой надписи остался. Я провела по нему пальцами, и ладонь дрогнула — не от холода, а от памяти.
Именно тут я стояла на коленях перед Нэссом. Именно здесь его язык снял с меня напряжение, будто он читал меня, знал какая я ещё до меня самой. И тогда… тогда я была неуверенной, стыдливой, полурастерянной. А теперь?
Теперь я — я. Та, что умеет смотреть в глаза мужчине, не сжимая колени от стыда.
Я обернулась, посмотрела на Мартина. Он застыл в шаге, взгляд на меня — серьёзный, почти напряжённый. Он тоже помнил. Всё.
Я медленно облокотилась на скамейку, согнула ногу, слегка задрала край платья, давая ему увидеть то, что под ним всё так же — ничего.
— Здесь, — прошептала я, — одна женщина сделала тебя мужчиной. — Я провела пальцем по спинке скамейки, потом по внутренней стороне бедра. — А не хочешь попробовать… ещё одну женщину? Которая не просто может, а хочет. Готова. Прямо здесь. Сейчас. Целиком. Без остатка.
Он не ответил.
Просто шагнул ко мне, и на ходу — не отводя взгляда — начал расстёгивать ширинку. Джинсы мягко расползлись под руками. Его член уже был твёрдым — возбуждение не требовало слов. Только действия.
И в этом было всё. Взгляд. Шаг. Решимость. Мысли ушли. Осталось только пульсирующее "да" под рёбрами.
Он шагнул ко мне, как зверь, и в его взгляде было всё — желание, решимость, огонь, которому я сама подкинула дров. Его рука в одно движение расстегнула ширинку, и я услышала характерный звук молнии, а затем — шелест ткани, когда он стянул джинсы с бёдер. Его член выскользнул наружу, горячий, пульсирующий, полностью готовый. Моё дыхание сбилось. Я уже чувствовала, как всё внутри становится влажным, тёплым, пульсирующим — будто моё тело откликнулось ещё до прикосновения.
Я обернулась к скамейке, наклонилась, положила ладони на старую, потемневшую от времени доску. Под платьем не было ничего. Ветер подхватывал край, обнажая бёдра, ягодицы, между которыми уже пряталась напряжённая, влажная плоть. Мартин подошёл сзади, обхватил меня за талию, и я вздрогнула — его ладони были горячими, жадными.
Он провёл пальцами между моих ног.
— Ты уже… — прошептал он.
— Ага, — выдохнула я. — Уже давно.
Он прижал головку своего члена к моим губкам, надавил чуть, проверяя, как я готова. Я расставила ноги шире, наклонилась ниже. Он вошёл в меня рывком — не грубо, но с голодной жадностью. Всё внутри растянулось, приняло его, но в первый момент я застонала от резкости — именно такой я и хотела его.
— А-аах! — вырвалось из меня, громче, чем я хотела.
