Его пальцы мягко раздвинули мои губы, и я почувствовала, как он проникает внутрь, заполняя меня.
– Ты невероятно горячая... – прошептал он, его голос был наполнен восхищением.
Я закрыла глаза, отдаваясь ощущению. Его движения были медленными, глубокими, и каждый толчок усиливал мою пульсацию, поднимая меня всё выше и выше.
Я медленно приподнялась, чувствуя, как кожа бедер скользнула по его телу, а лоно — тёплое, влажное — оставляет след на его животе. Каждый миллиметр движения вызывал внутри дрожь, будто вся я превратилась в одну пульсирующую точку.
Я видела как Лисса, всё ещё сидя в кресле, спустила свои брючки и трусики, открывая вид на своё обнажённое тело. Её руки двигались медленно, нежно, лаская себя. Её глаза не отрывались от экрана, от того, что происходило между нами.
Чуть сместившись, я почувствовала, как головка его члена касается меня. Сердце забилось сильнее. Я зажала ствол между пальцами, проводя по нему — осторожно, будто проверяя, не сон ли всё это. Он был горячим, твёрдым, живым.
"Смотри, — мысленно обратилась я к ней. — Смотри, как он двигается внутри меня. Как я принимаю его. Как я растворяюсь в этом моменте… не только с ним, но и с тобой."
Я подвела головку к себе, и мы начали двигаться. Волнами — вперёд, вниз, кругами. Её руки продолжали двигаться в такт нашим движениям, её дыхание стало более частым.
Лисса была так близко, но в то же время далеко. Её присутствие усиливало мои ощущения, делало их более интенсивными.
"Осторожно, почти с замиранием сердца, я надавила вниз, и он вошёл в меня. Горячий, полный, медленно скользнувший внутрь моего влагалища, как будто заполняя пустоту, о существовании которой я даже не догадывалась."
Резкий, сдавленный стон сорвался с моих губ — не крик, не шёпот, что-то посередине. Я замерла на секунду, позволяя себе прочувствовать каждую грань наполнения.
Лисса продолжала смотреть. Её движения стали более быстрыми, её дыхание участилось. Она была на грани, но не отрывала взгляда.
"Смотри," — снова мысленно обратилась я к ней. "Смотри, как мы растворяемся друг в друге. Как наши тела сливаются в одно целое."
Чуть сместившись, я почувствовала, как головка его члена касается меня изнутри. Сердце заколотилось сильнее. Я опустила руку между ног, проводя пальцами и по лону и по члену — осторожно, будто проверяя, не сон ли всё это. Он был горячим, твёрдым, живым.
Мельком я глянула на экран. Лисса больше не пряталась за словами — она сидела где-то в мягком кресле, полускрытая тенью. Улыбалась. Её глаза встречались с моими. И в этой тишине — только наше дыхание, и её, где-то сквозь слабый динамик. Всё это казалось почти сюрреалистичным… и одновременно пугающе реальным.
Осторожно, почти с замиранием сердца, я стала двигаться, и он двигался во мне, внутри в меня и моей кошечки. Горячий, полный, медленно скользящий внутри моего влагалища, как будто заполняя пустоту, о существовании которой я даже не догадывалась.
Резкий, сдавленный стон сорвался с губ — не крик, не шёпот, что-то посередине. Я замерла на секунду, позволяя себе прочувствовать каждую грань наполнения. Мышцы сводило, внутренности сжимались, принимая его.
Его руки скользнули вверх по моим бокам — к груди, к животу. Пальцы нащупали соски, тёплые, уже затвердевшие, и сжали их лёгко, но уверенно. Я выгнулась, подавшись навстречу этим движениям.
Я двигалась. Волнами — вперёд, вниз, кругами. Его член внутри меня ощущался слишком ярко: с каждым движением он тёрся о чувствительные стенки, пробуждая всё, что дремало. Я чувствовала, как клитор пульсирует от трения, как мои внутренние мышцы реагируют, сжимаются, будто обхватывают его, не желая отпускать.
Лисса всё ещё смотрела. Это не пугало. Это было… почти торжественно. Как будто мы были храмом, в который она входила взглядом.
"Смотри, — мысленно обратилась я к ней. — Смотри, как он двигается внутри меня. Как я принимаю его. Как я растворяюсь в этом моменте… не только с ним, но и с тобой."
Моё тело становилось то мягким, текучим, то твёрдым, дрожащим от напряжения. Каждое движение отзывалось в животе — там, где уже начинала собираться первая волна. Мне хотелось продлить. Хотелось кричать. Хотелось раствориться.
Я опустила руки ему на грудь, опираясь и позволяя ему подниматься навстречу, и мы нашли общий ритм. Не просто физический — глубинный, связующий. Его яички мягко касались моих ягодиц при каждом толчке, тело отзывалось дрожью, и я с трудом удерживалась, чтобы не потерять контроль прямо сейчас.
Я почти не заметила, как мы сменили позу.
Теперь я лежала на спине, распластавшись по постели, а мои длинные платиновые волосы — взъерошенные, влажные от пота — разметались по подушке как корона. Они касались моих плеч, скользили по коже, спутанными прядями ложась на грудь и ключицы. Я чувствовала себя открытой, как на алтаре — и, как ни странно, не испуганной, а спокойной. Настоящей.
Мартин был сверху. Его колени прижимались к моим бёдрам, ладони — к простыне по обе стороны от моего лица. Он смотрел на меня,
Я лежала на спине, тяжело дыша, чувствуя, как сердце всё ещё отзывается ритмом на каждое его движение, даже если он ещё не начал. Простыня под моей разгорячённой кожей казалась прохладной и влажной от нашего жара, а мои волосы — тяжёлые, спутанные, липкие от пота — разметались по подушке веером, как корона у языческой богини, обрамляя лицо, шею, ключицы. Я чувствовала, как отдельные пряди прилипают к щекам, как щекочут плечи, а другие — цепляются за руки Мартина, когда он склонился надо мной. Я видела его глаза. В них не было спешки. Только доверие. И тишина.
Но я смотрела не на него. Я повернула голову и встретилась взглядом с другим… глазами, в которых не было плоти, только пиксели, но они были такими живыми, будто дышали в унисон с нами. Лисса. Она сидела в каком-то уединённом пространстве — судя по плитке, это была ванная комната, — устроившись в низком кресле, с оголёнными бёдрами, с трусиками, спущенными к коленям. Её ладонь медленно скользила между ног, и на её лице не было ни стыда, ни попытки отвернуться. Наоборот — в её взгляде было что-то глубже похоти. Признание. Одобрение. И легкая, но очень тёплая улыбка. И я вдруг почувствовала: мы все трое сейчас здесь. Все — в этом теле, в этом дыхании, в этом движении.
Мартин мягко вошёл в меня. Я чувствовала, как его плотный член проталкивается в глубину моего лона, медленно, не торопясь, но с ясной силой. Моё влагалище реагировало, как живое: пульсировало, сжималось, будто хотело запомнить каждое движение. Первый толчок был почти как вдох — мягкий, глубокий, невыносимо чувственный. Я застонала, не осознавая, что издаю звук. Просто всё тело отзывалось. Грудь приподнялась, соски напряглись от воздуха, каждый нерв будто поднимался навстречу прикосновениям. Я чувствовала, как его яички прикасаются к моему телу при каждом движении, их упругая тяжесть, влажность кожи, запах кожи. Всё — как замкнутый круг ощущений.
Я скользнула взглядом обратно к экрану. Лисса всё ещё смотрела, и её пальцы двигались в такт с нашими. Я не стыдилась. Ни секунды. Напротив, в этом было что-то почти… древнее, языческое, как обряд, в котором трое соединяются в едином огне. Я ощущала: мы вместе переживаем одно и то же. И если раньше я думала, что не смогу расслабиться под взглядом другого, то теперь… теперь именно этот взгляд разжигал во мне всё. Каждую жилку. Каждый нерв.
Я приподняла бёдра, позволяя ему войти глубже, шире раскрываясь навстречу. Моё тело двигалось само, без усилия. Его руки обвили мои бока, одна ладонь сжала грудь, большой палец легко провёл по соску. Я вскрикнула. Не от боли — от резкой, сладкой волны, будто меня растягивали изнутри не только плотью, но и светом. Я чувствовала, как клитор вспыхивает, как будто сам по себе от прикосновения воздуха, от трения кожи. Он не касался его, но от каждого толчка он отзывался болью, похожей на пламя.
Я не отводила взгляда от Лиссы. В какой-то момент мне показалось, что я даже ощущаю её дыхание. Что её стоны звучат не в телефоне, а в комнате. Что её пальцы — не на себе, а на мне. И я снова выгнулась, желая быть не одной, а одновременно с ним и с ней, распахнутая, наполненная, настоящая.
Толчки становились глубже. Мартин чуть ускорился. Я слышала, как он дышит, как сдерживается, как его руки крепче сжимают мою талию. И я понимала — он близко. Я тоже. Моё влагалище начало сжиматься вокруг него, короткими пульсирующими волнами, как будто выжимало из него всё. Как будто я была создана для того, чтобы в этот момент быть его домом.
Я выдохнула резко, дрожащим телом, согнувшись, вцепившись в его спину, не понимая — держусь ли, или тащу его с собой. Я знала только одно: я больше не существую отдельно. Ни от него. Ни от неё. Мы — одно тело. Один вдох. Один стон.
Это случилось внезапно, и в то же время — предсказуемо, как прилив, к которому ты шёл с открытыми ладонями и замиранием внутри. Моё тело дрожало под ним, будто каждая клеточка знала, что вот-вот — и ничего уже не остановит. Волна поднималась из глубины живота, шла вверх, обжигая всё на пути — внутренности, рёбра, грудь, мозг. Всё, что я могла сделать — принять её, распахнуться навстречу этому огню и не бояться сгореть.
И когда она настигла меня, я закричала. Громко. Без прикрытия. Без стыда. Мой голос наполнил комнату, прорвавшись сквозь стены, как будто мне было всё равно, кто услышит. Пусть соседи. Пусть мир. Я была в этом моменте, в своём теле, в ощущениях, и скрывать их — значило бы предать себя. Стон, громкий и сорванный, вырвался из груди, и мне казалось, что он уходит в небо. Я выгнулась навстречу Мартину, мои пальцы вцепились в простыню, мышцы сжались в судорогах наслаждения, а лоно замкнулось вокруг него, как будто хотело не просто удержать — слиться, раствориться.
