Я чувствовала, как дрожит мой живот, как соски пульсируют от жара, как грудь вздымается, не в силах переварить объём дыхания. Моё тело будто ломалось и собиралось заново, и в этом было нечто великое — как рождение. Я ощущала каждый миллиметр его члена, как он входит и выходит, но уже не только физически — как будто касался души, задвигая все тревоги куда-то глубоко, оставляя только жар, пульс, миг.
И тогда — как будто в ответ на моё сгорание — на экране простонала Лисса.
Это был не звук фона. Не случайный вздох. Это был… её голос, распахнутый, трепещущий, хрипловатый от сдержанного дыхания. Я увидела, как её тело дернулось, как она запрокинула голову, как её пальцы сжались. Её оргазм был иным — не от телесного контакта, но от сопричастности. И в этот момент я поняла: она действительно была с нами. Не рядом, но внутри.
Мне стало ещё жарче от этого. Знать, что она наблюдала, чувствовала, и что я — не просто акт в кадре, а канал удовольствия. Чистый. Настоящий. И я захотела, чтобы она видела всё. Меня. Нас.
Мартин застонал глухо, сдавленно, и в это мгновение я ощутила, как его движения становятся сбивчивыми, рваными. Он на секунду задержался внутри — и рывком выдернул себя, едва успев. Его горячая эссенция брызнула на мой лобок, на живот, на внутреннюю часть бедра. Тепло стекало по коже — вязкое, плотное, живое. Я чувствовала, как оно расплывается тонкой струйкой, щекоча, оставляя следы после шторма.
Я закрыла глаза и просто дышала. В теле всё ещё жили волны — дрожащие, отголосочные, мягкие, как рябь. Мышцы посылали электрические разряды, то и дело подрагивая. Сердце грохотало в груди, дыхание было тяжёлым, как после бега.
Я слышала, как Лисса выдохнула. Глубоко. Почти с облегчением.
И где-то там, в реальности, всё ещё трепетало моё тело, согретое спермой и жаром, обхваченное руками Мартина и взглядом Лиссы.
Мы втроём выдохнули — каждый в своём ритме, но это было одно дыхание. Один огонь. Одна тишина после грома.
