Проснулась я от чего-то едва ощутимого. Как будто кто-то дышал мне в плечо, очень близко, горячо. Потом — лёгкое касание. Пальцы скользнули по бедру, неспешно, почти лениво. Я ещё не успела понять — сплю ли, или уже нет. Всё было каким-то туманным, мягким, почти сонным. Лишь тело отреагировало первым — знакомым, сладким покалыванием внизу живота, тяжелеющей грудью, этим едва заметным, но отчётливым пульсом там.
Рядом, свернувшись клубком, лежала Нэти. Её рука была у меня на животе, тёплая, ладонь медленно двигалась, изучая, щекоча, дразня. А сзади я почувствовала тепло Лиссы — её грудь мягко прижалась к моей спине, и от дыхания на затылке кожа покрылась мурашками.
Я разлепила глаза, увидела — всё ещё раннее утро. Слабый свет пробивался через шторы, рисуя бледные полосы по стене. Часы на тумбочке показывали без двадцати девять. Мир спал. Но мы — нет.
— Доброе, — прошептала я, хрипло, ещё не до конца проснувшись.
Нэти улыбнулась. Коснулась моих губ — чуть-чуть, влажно. Её рука уже скользнула ниже, к лобку, к нежной коже, где было горячо и влажно, будто моё тело давно проснулось без меня.
— Твоя киска говорит “доброе” раньше тебя, — усмехнулась она, а Лисса, всё ещё не открывая глаз, обняла меня крепче и промурлыкала:
— И не одна ты такая. Я чувствую, как моя вибрирует сама по себе...
Мы засмеялись, тихо, лениво, как смеются только утром после безумной ночи. Нэти перевернулась на спину, и я сразу наклонилась, целуя её грудь, проведя языком по округлости, обвив сосок. Лисса в это время положила подбородок мне на плечо, наблюдая за нами, и ладонью провела по моей попке, потом по спине, вверх к затылку.
— О, игрушка. — фыркнула Лисса, перекатываясь вперёд и схватив вибратор, что валялся рядом на кровати.
Она легла на бок, опираясь на локоть, и, смазав кончик слюной, прижала его к своему анусу. Я видела, как она напряглась, как глубоко вдохнула… и тут же морщится.
— Нет. Твою мать. Больно. Не лезет. Никакой романтики, — пробормотала она, сразу убирая игрушку и швыряя её рядом.
— Всё в порядке, — мягко сказала Нэти, приподняв голову. — Это нормально. Анальные ласки — это не просто. Это не должно быть больно.
— Угу, просто Курай у нас железная жопа, — фыркнула Лисса, потирая нос, а я засмеялась и перекатилась к ней.
— Может, я просто опытная, — хмыкнула, притянув Лиссу за талию. — Но сейчас мне хочется не вибратора. А тебя.
И, не дожидаясь ответа, опустилась к её лобку. Моё лицо скользнуло между её ног, и я вдохнула запах её кожи, чуть солоноватый, утренний, живой. Клитор уже набух, губки распухли, влажность просачивалась сквозь складки, хотя Лисса только вздыхала, всё ещё напряжённая от неудачного эксперимента.
Я коснулась её языком. Осторожно, как первый раз. Потом — увереннее, крепче. Язык скользил по складкам, огибал клитор, нежно, по кругу, а потом резко вверх. Лисса дёрнулась и застонала, обхватив мои плечи бёдрами.
— Мм… вот так... вот… бл...
Она не договорила. Только сжалась, запрокинула голову, выгнулась навстречу мне. Я улыбалась уголками губ, продолжая ласкать, зная, как сильно она любит, когда я резко провожу языком по центру, потом немного задерживаюсь на нижнем краешке, будто дразню её.
А рядом, на моей ноге, уже устроилась Нэти. Она легла между моих ног, и я почувствовала, как её горячее дыхание коснулось моего лона. Потом — её язык. Осторожно, цепко, как у хищницы, которая знает, чего хочет.
— Блин… — только и выдохнула я, опираясь на локти и устраиваясь поудобнее между ног сестры. Я стонала в губы Лиссы, пока её клитор дрожал под моим языком, и сама выгибалась навстречу Нэти, которая теперь работала уже увереннее. Её язык проникал внутрь, а потом резко поднимался к бугорку, задерживался, прикусывал, потом — по новой.
Я подняла руку и ввела пальчики внутрь Лиссы. Работая и ими и языком. Я чувствовала, как они входят легко, как тело встречает их жадно, как внутри всё начинает сжиматься, пульсировать. Ласки Нэти становились всё стремительнее, плотнее. Лисса дрожала подо мной, бормоча обрывки слов, стискивая мою грудь. Мы терлись друг о друга, дышали тяжело, почти синхронно.
И я кончила первой. С коротким всхлипом, запрокинув голову назад, сжав пальцы в себе до боли. В момент, когда язык Нэти нажал точно на центр моей чувствительности, когда я почти закричала — так ярко, так остро. Волна захлестнула меня, пронеслась по спине, в пальцы, в живот, и сердце стучало как бешеное.
Лисса застонала чуть позже. Её бёдра задрожали, руки сжались у меня на плечах, и она выгнулась, прижавшись ко мне всем телом.
Мы остались лежать. Долго. Я вытерла пальцы о простыню, лениво, смеясь. Нэти подняла голову, облизнулась.
— Утро удалось, — хрипло сказала она, — теперь можно и кофе.
— Или поспать ещё час, — пробормотала Лисса, зарываясь в подушку.
— Или… по новой, — предложила я, и мы захихикали, всё ещё переплетённые, тёплые, довольные.
Сначала никто не хотел шевелиться. Мы просто лежали, переплетённые, как коты в коробке — лодыжка на бедре, ладонь на груди, щёка на животе. Простыня сбилась в комок, воздух был тёплым и пах телом — солоноватым, живым, пропитанным потом, вином и ещё чем-то… нами. Время остановилось, и это было прекрасно.
— Ну всё, я сдохла, — простонала Лисса, с трудом перекатываясь на спину. — Я теперь просто органический матрас. Кормите меня в рот и гладьте по попе.
— Ты ж только что кончила, — зевнула я, потягиваясь.
— Именно, — поддакнула она. — Теперь пора завтрак.
Нэти фыркнула и перекатилась к краю кровати, скинула одеяло и села, немного поджав ноги, волосы растрёпаны, на груди следы поцелуев. Она выглядела как картина: натуральная, ленивая, настоящая.
— Ладно, я первая в ванну. Иначе буду ходить в этой смеси секса, пота и вина до вечера.
— А я на кухню, — сказала я, вытянувшись. — Если кто скажет «овсянка», я выйду в окно. Я хочу чего-нибудь вкусного. Кофе, яйца, сыр, тосты. Много сыра.
— А мне в туалет, — пробормотала Лисса, зарываясь лицом в подушку. — А потом я к вам. Без меня ничего не ешьте.
Нэти встала первой. Не накидывая ничего, просто так — голая, босиком, пружинисто ступая по полу, как будто её кожа по-прежнему светилась от оргазма. Мы с Лиссой невольно проследили взглядом, как качаются её бёдра, как спина плавно изгибается… Я прикусила губу и посмотрела на Лиссу. Та уже ухмылялась.
— Идёт как богиня. Хочется завалить её снова.
— Потерпи, — сказала я, вставая следом.
Когда ступни коснулись пола, прохлада пробежала по лодыжкам и вверх, в бедра. Но она была приятной, будящей. В комнате пахло телом, вином и сном. Я прошла мимо стула, где валялись наши халаты, но даже не подумала взять один. Хотелось дышать кожей, чувствовать воздух на груди, на животе, между ног.
Проходя мимо Лиссы, я хлопнула её по ягодице. Она взвизгнула и шлёпнула меня в ответ, смеясь. Потом поплелась в туалет, волоча за собой простыню как плащ.
Я направилась на кухню. Слегка разлохмаченная, с голыми ступнями и тяжёлой головой. Но внутри — было легко. Тело чувствовало себя как после плавания: усталое, но свободное. Я открыла холодильник и принялась рыться, мурлыча себе под нос, пока из ванной доносился плеск воды, а из туалета — шорох и приглушённое пение Лиссы.
Никто не торопился, никто не стеснялся. Мы ходили нагими, как будто так и надо. Как будто стены знали наши имена, а окна привыкли к нашему утреннему свету. Эта квартира стала нашей временной Вселенной. Без стыда, без суеты. С телом — в центре каждой мысли.
Я стояла посреди кухни, разглядывая содержимое холодильника с видом человека, оказавшегося в музее современного искусства. Пачка яиц, остатки твёрдого сыра, помидоры, масло, молоко. Ну хоть не одни бутылки и клубничное варенье... Я вытащила всё, что казалось съедобным, и расставила на столе, натягивая на себя ту самую домашнюю сосредоточенность, что обычно приходит только после кофе.
Но пока раскладывала еду и включала плиту, в животе предательски заурчало. Не от голода — от необходимости. И не той, которая терпит.
— Лисса, ты там скоро? — крикнула я в сторону коридора. — Я сдохну, если не пописаю!
— Я уже выхожу, командир, — донеслось оттуда с нотками ленивого ворчания. — Не ссы. Хотя, если не можешь терпеть...
— Очень смешно, — буркнула я, перекладывая яйца на стол.
Как только Лисса вынырнула из туалета, зевая и почесывая затылок, я метнулась внутрь с точностью марафонца. Присев, вздохнула с облегчением, уставившись на светлую плитку напротив. Внутри было тепло, пахло нашими телами, вином, утренней усталостью — и какой-то удивительной, почти животной свободой. Вот она — зрелость: когда ты можешь с гордостью ссать после оргии.
Но тут стих плеск в ванной. Я услышала лёгкий щелчок — защёлка. Нэти вышла!
— Ага! — вырвалось у меня. Я вскочила, наспех смыв воду, дёрнула дверь и почти выскользнула в коридор, как тень.
— Эй! — возопила Лисса, увидев мой манёвр. — Ах ты сучка! Я после неё хотела!
— Кто успел — тот и чистый! — крикнула я весело, хлопнув дверью и защёлкнув замок. Из-за двери послышался сердитый топот босых пяток и нецензурщина, но не злая — привычная, тёплая, родственная.
