Глава 6. Праздник Бахуса
С утра Сергей собрал вещи. Всё было без суеты — он накинул шляпу, кинул рюкзак в багажник и, обняв Машу за талию, шепнул ей что-то тёплое, отчего у неё глаза заблестели. Потом хлопнул по плечу Кирилла, подмигнул Егору и уехал, оставив за собой пыльную дорогу и лёгкую пустоту.
К вечеру тишина дома сменилась оживлением. Кирилл нашёл веник. Аня с Машей — эфирное масло. Кристина попыталась было отказаться, но, когда поняла, что париться будут по очереди — девушки отдельно, парни потом — согласилась.
На улице стоял летний вечерний зной. Баня располагалась у кромки леса, с деревянным навесом и небольшим умывальным двориком, в который можно было выйти почти голыми, не рискуя замёрзнуть. Внутри — тёплый свет лампочки, запах смолы, горячие камни.
Сначала — девушки.
За дверцей доносился смех, всплески воды, шипение веника. Иногда — визги, когда кто-то слишком резко лил на камни.
— Маша! — раздавался голос Ани. — Ты мне кипятком по попе!
— Это не я! А вообще не надо тут было выставлять свои сдобные булочки! — хохотала Маша.
Когда дверь открылась, из неё вырвался пар.
Первыми вышли Аня и Кристина. Обе — закутанные в полотенца. Кристина держала его крепко, будто боялась потерять, но при этом шагала с прямой спиной и слегка надменным взглядом. Аня же — наоборот: вольготно, с распущенными мокрыми волосами, в полотенце, сползающем с одного плеча. Её ноги блестели от влаги, кожа раскраснелась.
— О, вечер обещает быть веселым! — Аня подмигнула Егору и захлопала в ладоши в предвкушении чего-то. При этом Ани приходилось постоянно подтягивать спадающее полотенце.
Хотя Егор уже успел заметил изгиб под грудью и темных пухлый ореол её соска.
Маша появилась последней, держа полотенце под грудью, с влажными прядями на щеках. На её лице — расслабленная улыбка. Она прошла мимо Егора, взглянув мельком — и Егор не знал, куда девать глаза.
— Ну что, мужчины, — сказала Аня, — теперь ваш выход. Надеюсь, вы не такие неженки.
Кирилл уже был готов, обмотав полотенце вокруг талии как гладиатор. Он хлопнул Егора по плечу:
— Пошли, брат. Будем жарить себя как шашлык.
Парились недолго, но с азартом. Кирилл что-то орал про «мужскую проверку духа», лил слишком много воды на камни, отчего даже Егор начал ржать.
— Ты нас убить решил? — задыхался он, — у меня уши кипят!
— Очищение, Егорка! Через боль — к свободе!
Когда они вышли, облака пара окутали дворик. Егор выскочил первым, накинул полотенце и вдохнул воздух — мокрый, пахнущий травой. Кожа пульсировала. Он чувствовал себя… живым.
На веранде накрыли стол: овощи, хлеб, сыр, немного жареного мяса.
Внезапно Кирилл достал откуда-то вино — тёмное, терпкое. Он разлил по кружкам, щедро.
— За пар, за пот и за грехи, которые вымоются только потом, — провозгласил он, поднимая тост. — Уиииии!
Все смеялись. Девушки иногда, по привычке, подтягивали полотенце, а потом снова забывали об этом.
Аня села, поджав ногу, полотенце всё ещё держалось на ней едва-едва. Кристина выглядела собраннее, но румянец на щеках выдавал — баня подействовала и на неё.
Маша сидела напротив Егора. У неё был чуть влажный взгляд, волосы заплетены наспех, из-за чего выбивались пряди. Она самозабвенно смеялась над шутками Кирилла.
Кирилл, разомлев, наливал ещё, рассказывал байки из института.
— И вот, представляешь, я стою голый, с ноутбуком, а она говорит: “Вы что, не знаете, что в Zoom камера включена?” — он махал кружкой, расплёскивая вино.
Маша захихикала, Кристина закатила глаза, Аня хохотала в голос.
На мгновение всё казалось простым: молодость, тепло, пар, вино.
— Ох как же хорошо! — потянулась Аня. — А ведь баня — место любви. Баня всегда создает такую сексуальную атмосферу. Помнишь, как студентками ходили в хамам в Турции, ааа, Маш? И нас тогда…
— Ну хватит, Ань, здесь же мальчики — попыталась притормозить подругу раскрасневшаяся Маша уже слегка заплетающимся языком.
— Мальчики давно не мальчики, — парировала Аня. — Особенно когда так смотрят на нас.
Кирилл тут же подхватил:
— Да ладно, Маш. Это же тело. Мы все голые рождаемся. Почему бы не снять это старое табу? Освободим тела — пусть дышат. Мы в лесу, мать его. Здесь дух свободы.
Он сделал жест рукой, как будто благословляя всех.
— Ты, Кир, просто хочешь повод раздеться, — хихикнула Кристина.
— Конечно, — с гордостью сказал он. — Смотрите и восхищайтесь.
Он сбросил полотенце.
На столе кто-то прыснул вином.
Маша в ужасе закрыла глаза рукой:
— О, Боже, я не хотела это видеть!
Смех сотряс стол. Все начали кричать, хлопать, подкалывать Кирилла.
Егор смотрел… на Машу.
Её щёки — вишнёвые, глаза пьяные, тело расслабленное, грудь чуть приподнята. Полотенце всё время сползало, а она то и дело одёргивала его.
Аня — чуть дальше, на полу. Волосы в беспорядке. Бёдра приоткрыты. Смеётся так, как смеются только те, кто ничего не боится.
Их тела манили. Идеальные, тёплые, живые.
Егор ловил себя на мысли, как хочет их.
Хотя бы увидеть. А мысли о прикосновениях просто заставляли мозг кипеть, а тело гореть.
И тут… Кирилл подошёл к Ане, встал за ней и медленно стянул полотенце с её плеч.
Ткань сползла.
Обнажились её груди.
Гладкие. Полные. Уверенные.
Аня встретилась взглядом с Егором.
Егор не верил своим глазам. Всё происходило как во сне. Неужели он видит сиськи Ани. Она была ему как родная. Её большие темные пухлые соски. Егор почувствовал, как всё внутри натянулось как струна, готовая разорваться в любой момент. Но самое мозговыносящее было то, что это сделал Кирилл. Со своей мамой. Так спокойно. И она ни слова ему не сказала. Словно это было так естественно и обычно.
Аня, продемонстрировав несколько секунд свои прелести, затем откинулась назад, чуть прикрывшись рукой.
— Ну что, нравится? Не видел таких никогда?
Егор покраснел как рак и тут же отвел взгляд. Не смог ничего сказать. Маша сидела в ахуе с открытым ртом.
Вдруг Маша внезапно запрокинула голову от смеха — и её полотенце тоже соскользнуло до пояса. Она словно не заметила этого.
Аня, резко:
— Ах так?
И сдёрнула его совсем.
Маша вскрикнула — но уже поздно. Она осталась обнажённой. Перед всеми.
Все замерли.
Секунда — как вечность.
А потом…
Смех. Нервный. Пьяный. Горячий.
А Маша сидела, прикрывая рукой грудь, сияющая от жара и вина.
На этот раз Егор не посмел пялиться на сиськи собственной мамы. Хотя безумно хотелось
Кристина долго сидела закутанная, с серьёзным лицом. Её тело светилось от пара, волосы висели прядями. Она молчала… пока Кирилл не бросил в неё виноград.
— Крис, ну что ты опять как декан на собрании? — хохотнул он. — Расслабься. Ты же уже голая в бане — хуже не будет.
— Я не голая, — сказала Кристина.
Но потом… посмотрела на остальных. На то, как Маша уже сидит, не прикрывая грудь, смеётся с Аней, перебрасывается репликами.
На Аню, раскинувшуюся, как будто у неё не тело, а солнечная батарея.
Кристина закусила губу — и стянула полотенце.
Никто не прокомментировал. Даже Кирилл — только кивнул с довольной ухмылкой.
И всё.
Мир не рухнул. Небо не потемнело.
И Кристина… расслабилась.
Она даже засмеялась, когда Кирилл попытался “по-пижонски” подать ей виноград в зубы, промахнулся, и уронил ягодку на колени Маше. Те заржали. Маша хлопнула его полотенцем. Кирилл в ответ ткнул её пальцем в бок, Маша закричала, Кристина вдруг прыснула от смеха — настоящий, звонкий, какой Егор никогда не слышал от неё раньше.
И вот уже они все трое, обнажённые, красивые, сидели рядом, как три элементаля — огня, воды и льда, только теперь лёд растаял.
Кирилл был среди них — естественный, весёлый, опасный. Он рассказывал историю о том, как однажды залез в женскую баню по ошибке и “спас” там всех. Девушки уже не отнекивались. Они смеялись с ним.
Кристина даже обрызгала его вином из бокала. Он, в ответ, начал её щекотать. Голую, светящую всеми своими прелестями. Она визжала — и не прикрывалась.
Егор сидел в тени. Он молчал. И уже откровенно пялился на девушек, не в силах отвести глаз от происходящего.
Особенно, на маму. Он не мог поверить своим глазам — её округлые, мягкие формы... То, как она поправляла волосы, трогая шею, приподнимая грудь. То, как тепло у неё в голосе, когда она не думает о себе как о матери.
На Аню — чёткие линии, изгибы, сияющая кожа. Как у неё всегда одно бедро чуть выше другого. Как её тело как будто знает, что его смотрят.
На сестру — более тонкую, хрупкую, но изящную. Упрямая линия ключиц. Белая полоса от бретелек, исчезающая к груди.
Он не мог не смотреть.
Они все были как сны.
И он был среди них — но отдельно.
Он чувствовал жар в животе. В горле.
Он хотел…
…не просто быть рядом.
Он хотел коснуться. Утонуть. Пропасть.
А Кирилл…
Кирилл уже был среди них.
Смеялся. Прикасался.
