Глава 7. Секс в парилке
Вино кончилось, но жар от камина только рос.
Кирилл встал сзади Маши и начинал разминать её плечи. Совершенно голая и, видимо, пьяная мама, как ни в чем не бывало, откинулась назад и облокотилась на него.
— Дыши, — мягко сказал Кирилл и положил руки ей на плечи. Его пальцы уверенно и неторопливо начали разминающие движения, и я видел, как мама чуть вздрогнула, потом расслабилась.
Я сидел и чувствовал, что теряю контроль над собой. Передо мной была мама, полностью обнажённая, её тело чуть изгибалось при каждом касании Кирилла. Я видел всё: линию её спины, как плавно переходят в талию её изгибы, округлости бёдер, которые Кирилл явно не спешил обходить стороной.
— Вот так… — шепнул он, проводя пальцами ниже, к пояснице. — Тебе ведь нравится, да?
Маша тихо выдохнула, не отвечая.
Господи… он же лапает её прямо передо мной! — в голове у меня шумело, сердце колотилось так, что я едва мог дышать.
Мама обмякла.
— Боже… как приятно. Я… я хочу массаж.
— Это можно устроить, котёнок, — сказал он, поцеловав её в висок. Она даже не вздрогнула — только улыбнулась.
— Ну я не знаю, — пробормотала она, запрокидывая голову. — Что-то меня уже ноги не держат…
— Вот и хорошо, ты ляжешь, а я сделаю тебе расслабляющий массаж
Руки Кирилла всё ниже с плеч опустились к сиськам девушки. Мама застонала. Её губы приоткрылись, дыхание стало тише, протяжнее.
Я смотрел на это как парализованный, и не мог отвести глаз. Его сердце билось громко, неровно.
— Боже… что я делаю, — прошептала она, — я совсем пьяная…
Я уже хотел вмешаться и предложить увести мать наверх спать, но… В этот момент рядом села Аня.
— Чего скучаешь? — её голос был почти ласковый. — Может, и ты сделаешь мне массаж?
И прежде, чем я успел ответить, она уже скользнула к нему на колени. Тёплая, обнажённая, пахнущая паром и вином.
Я напрягся, не зная, что делать. Аня повернулась, положила ладонь ему на грудь.
— Расслабься, Егор. Ты такой весь… напряжённый.
Я хотел ответить, но в это время заметил: Кирилл, поддерживая Машу, встал и увёл её в сторону парилки. Маша пошатывалась, опираясь на него. Они исчезли в темноте.
Я замер.
— Интересно, что там у Маши происходит? — заговорчески прошептала Аня, глядя в ту сторону.
Она приблизилась к его уху, губы коснулись его щеки.
— Она тебе нравится?
Я не ответил.
Аня прошептала:
— Хочешь пойти к ним?
И вдруг встала. Протянула ему руку.
— Пойдём. Посмотрим, как им там…
Я взял её руку.
Их шаги растворились в ночи, в пару, в отблесках камина.
Пар обволакивал, как ткань. Было жарко, влажно, и воздух гудел от ароматов берёзового веника, эвкалипта и чего-то животного — как будто сам лес дышал здесь, под деревянной крышей.
Я зашёл следом за Аней. Моя ладонь — в её тёплой руке. Я чувствовал, как всё внутри меня дрожит, не от страха даже, а от предвкушения чего-то нереального.
В парилке было полутемно.
Слева — Маша. Она лежала на животе на широкой деревянной скамье, лицо уткнуто в согнутую руку. Волосы раскиданы. Она не двигалась.
А над ней — Кирилл. Его руки медленно скользили по её спине, вниз. Он не торопился. Поглаживал, надавливал, мял. Как скульптор. Как будто знал её тело лучше, чем она сама.
Я застыл. В висках застучало.
Аня, не оглядываясь, шагнула вперёд, грациозно опустилась на соседнюю лежанку.
Наклонилась. Волосы — как чёрный шёлк — скользнули по её спине, растекаясь до самого копчика.
Она оглянулась и улыбнулась:
— Ну чего ты стоишь? Засмотрелся?
Потом тихо, почти приказывая:
— Положи руки вот сюда, — и направила мои ладони себе на ягодицы.
У меня закружилась голова.
Я касался обнаженной Ани. Её такой вожделенной попки.
Этой уверенной, дерзкой, взрослой Ани, которую боялся и желал одновременно.
Я сжал её попку — мягко, неуверенно. Почувствовал тепло, упругость, влажную кожу. Дыхание сбилось.
Я начал мять её плечи, медленно, неумело. Она не комментировала, только дышала глубже.
Потом я перешёл к лопаткам. Спине. Бёдрам.
Мои пальцы дрожали. Сердце стучало в горле.
Я трогал её — и не верил, что это происходит.
Я взглянул на маму.
Она лежала почти бездвижно. Кирилл теперь сидел у неё на ногах.
Я замер.
Кирилл массировал её задницу.
Размеренно. Смело.
Глаза у него были прищурены, на губах — полуухмылка.
Он посмотрел прямо на меня.
Вызов.
Маша пошевелилась. Её пальцы сжались. Она ничего не говорила.
Я сглотнул.
Я не знал, куда смотреть.
Глаза метались:
Аня — её изгибы, её дыхание, чёрные пряди по спине, влажная кожа под моими ладонями.
Мама — полуобнажённая, под руками друга. Слабая.
Кирилл — уверенный, в своей стихии.
А я…
Предвкушение жгло.
Зависть — колола.
Желание — переполняло.
И в голове, как удар колокола, звучали слова Кирилла: “Я трахну её.”
А теперь это казалось уже не фантазией. А планом.
Горячий воздух висел плотной завесой. Он словно обволакивал тело изнутри, растапливая грань между реальностью и фантазией. Пар поднимался от дерева, от разгорячённых тел, от кожи. Всё было будто в дымке — кожа блестит, волосы прилипают к вискам, дыхание хрипит.
Я стоял как вкопанный. Передо мной — мама, лежащая на животе, плавно растекшаяся по скамье. Она была тёплой, влажной, как дремлющий зверёк. Её спина вздымалась на вдохе, обнажённые ягодицы слегка подрагивали, как будто тело знало, что с ним вот-вот произойдёт что-то важное. Кирилл был рядом — на ней, или над ней — я даже не понял сразу. Он будто слился с ней.
Рука Кирилла медленно скользила по её телу. Ни суеты, ни торопливости. Он двигался, как будто изучал её — часть за частью. Сначала спина, затем поясница… потом ладонь пересекла границу. Опустилась ниже, в ложбинку между бёдер.
И тогда я увидел.
Мама раздвинула ноги.
Медленно.
Без слов.
Не то чтобы приглашая — скорее, разрешая.
Кирилл не отреагировал ни жестом, ни словом — только продолжил, как будто именно к этому всё и вело.
У меня перехватило дыхание. Висок застучал гулко. В ушах шумело. Казалось, кровь стучит у основания шеи. Я не мог отвести глаз. Я знал, что не должен смотреть. Но мой взгляд будто приковали.
А рядом — Аня.
Тёплая, обнажённая. Её тело блестело от пара, кожа — гладкая, мягкая. Она почти растворилась в лежанке. Дышала глубоко, с хрипотцой. Повернула голову ко мне, полуулыбка застыла на губах.
— Завораживающе, правда? — прошептала она.
Я вздрогнул. Хотел сказать, что не знаю, о чём она. Но в этот момент её пальцы скользнули по моему животу, задержались ниже.
Я перестал дышать.
Мир сузился до пары точек: её руки и мамино тела под Кириллом.
Я продолжал делать вид, что делаю ей массаж. Мял опять плечи. Потом спину. Потом бёдра. Но пальцы дрожали. Я касался её, но чувствовал в себе пламя, которое не знал, как погасить.
Аня чуть повернулась боком. Волосы разлились по спине, опускаясь до самой поясницы, как водопад. Она подалась ближе ко мне, её грудь слегка коснулась его руки. Своей рукой девушка обхватила мой член и стала медленно плавно его поглаживать, умело массируя большим пальцем головку.
Я взглянул снова в сторону мамы.
Кирилл теперь сидел верхом на её бёдрах. Его ладонь смело двигалась у девушки между ног. Два пальца проникли в киску, а большой палец круговыми движениями массировал вход в попку.
Маша выгнулась.
Она задышала иначе — короче, громче.
Словно тело само выбивалось из подчинения.
Я заметил, как её пальцы сжались в кулаки. Её глаза были закрыты, рот приоткрыт.
Слов не было.
Только стон. Тонкий. Прерывистый.
Я почувствовал, как Аня дышит всё ближе к моему уху.
— Слышишь, как ей хорошо? — шепнула она. — Неужели ты не хочешь испытать то же самое?
Я хотел.
Я очень хотел.
Но всё внутри него металось: вина, стыд, зависть, возбуждение, страх. Всё одновременно.
Я взглянул снова — и увидел, как Кирилл нависает над мамой.
Мама стонала все сильнее и через некоторое время я увидел, как её тело стало биться в судорогах. Кирилл перевернул маму и лег на нее сверху. Впился губами в ее губы, не позволяя ей что-либо возразить. Я видел, как член Кирилла медленно проникал в киску моей мамы, исчезая в её недрах с чавкающим звуком.
У меня защемило сердце. Я чувствовал, что что-то необратимо сдвигается внутри него.
Я перестал быть зрителем. Я стал свидетелем.
И участником. Хотел он того или нет.
Рядом Аня не отпускала мой член.
Её дыхание стало тише, движения быстрее, интимнее.
Я не выдержал и кончил. Струя спермы хлынула на грудь и лицо Ани.
Тело сделало выбор за него.
***
Следующее, что я помнил — я уже стоял в предбаннике.
Голый, вспотевший, опираясь на холодную стену, дыша, как после бега.
В голове гул.
Во рту — сухо.
Внутри — всё перевёрнуто.
