Я повернула экран к Курай, и мы обе одновременно фыркнули. Конечно, Нэти опоздала, но мы сами виноваты, потому что телепатически не дали ей знать, где сидим.
— Твоя очередь отвечать, — кивнула я.
— Уже, — сказала Курай, отправляя стикер с чертёнком и локацией. — Сейчас найдёт нас и будет ворчать, как будто это мы забыли, во сколько встречаемся.
И точно. Минут через пять на повороте появилась Нэти — в своей фирменной немного лохматой, слегка рассеянной, но невероятно очаровательной манере. Волосы распущены, на плече сумка, а в глазах лёгкое напряжение. Пока не замечает нас. И тут — замирает.
— Вот это да… — только и выдыхает Нэти, подходя ближе, и буквально зависает, сканируя нас взглядом с ног до головы. — Вы… серьёзно? Вы прям абсолютно одинаково оделись?
— Не совсем, — протягивает Курай с лукавой полуулыбкой. — Обувь разная. И у меня платье, у неё шорты. И шляпы разные. Так что…
— …мы оставили людям шанс выжить, — закончила я.
Нэти качает головой и садится напротив, бросив сумку на соседний стул. Всё ещё смотрит на нас, прищурившись.
— Я в шоке. Это даже не просто эффектно. Это… опасно. Слишком слаженно. Вы как… синхронизированные феи из тёмной балетной сказки.
— Это был комплимент? — смеюсь я, отпивая воду из стакана.
— Абсолютный. Меня даже немного трясёт. Вы бы видели, как на вас пялился охранник у входа. Я думала, он сейчас уронит рацию.
— У нас дар, — вздыхает Курай. — Вводить мужчин в эстетический ступор.
Мы хихикаем, и это звучит так по-девичьи искренне, что даже люди за соседними столами улыбаются.
— Кстати о балете, — вспоминает Курай, немного выпрямляясь. — Ты знаешь, что наставник всё-таки решил вернуть мне роль Чёрного лебедя?
Нэти приподнимает брови, но не удивлённо — скорее, утвердительно.
— Я догадывалась. Он так на тебя смотрел в конце последней репетиции. Ну, это же логично.
— Честно? — продолжает Курай. — Мне бы даже больше подошла Одетта. Белая, хрупкая, романтичная. А вот Одилия… Это больше про Лиссу, нет?
Я фыркаю, поднимая бровь.
— «Хитрая, коварная и сексуальная до неприличия» — спасибо, сестрёнка, я польщена.
— Признайся, тебе бы понравилось выкручивать бедняжке-принцу мозги?
— Ммм… А ещё больше — смотреть, как он страдает от собственного выбора, — говорю я, медленно облизывая ложку. — Одилия — это шик. Это драма. Это я.
— Ну, тогда… — вздыхает Нэти. — Я точно не Одилия. И не Одетта. Мне в самый раз кто-то в массе.
— Ну не совсем, — улыбается Курай. — Я забыла уточнить, но, скорее всего, тебе дадут роль мачехи. И плюс — ты будешь в групповых сценах. Так что танцевать будешь много. И, возможно… слегка мучить «белого лебедя».
— Оооо… — Нэти тут же оживляется. В её глазах загорается что-то подозрительно озорное. — А можно я буду мачехой-злодейкой с тайным гневом и острыми ногтями?
— Ты уже настраиваешься на репетиции? — прищуриваюсь я. — Это было выражение лица «я придумала, как сделать эту сцену мегадраматичной»?
— Нет, — смеётся она. — Это было выражение «представляю, как Курай будет страдать в белом трико, а я — издеваться над ней в платье с корсетом». Очень вдохновляюще.
Мы все трое хохочем. Так, что официант, проходящий мимо, чуть не выронил поднос. Я кладу ладонь на стол, чтобы восстановить дыхание, и смахиваю слезу с уголка глаза.
— Честно, я уже в предвкушении, — говорит Нэти. — И пусть говорят, что балет — это скучно. У нас это будет представление сезона.
— Согласна, — кивает Курай. — Главное — не перепутать, кто кого должен соблазнять.
— Да-да, — качаю я головой. — Не то снова начнём репетировать. В душевой кабине. Втроём.
Молчание. А потом — новая волна моего и Курай смеха, под то ли стон, то ли смех Нэти:
— О нет, только не душевая!
***
Когда мороженое было почти съедено, а ложки почти опустели, мы всё ещё не собирались уходить.
Мы сидели под навесом, лениво подставляя лица солнцу и наблюдая, как город смотрит на нас. Курай и я были в чёрном, словно зеркальные отражения друг друга, а между нами — Нэти, чуть более яркая, но с таким выражением лица, словно её украли из сна и оставили в женской версии фильма Дэвида Линча.
— Клубничное всегда лучше ванильного, — говорю я, собирая последние остатки мороженого, и облизываю ложку с таким выражением лица, что один из парней за соседним столиком роняет ключи.
— Ванильное — это классика, — отвечает Курай, вытирая губы салфеткой. — Нужно уметь ценить основу.
— А можно мне просто шоколадное в следующий раз? — вздыхает Нэти, растягиваясь в кресле. — Без соревнований, без скрытого смысла и без глаз парней, в которых я только что утонула, глядя на ваши колготки.
— Ну… у тебя мало шансов, — говорю я, расправляя юбку. — Мы уже начали игру. И это не колготки!
— И вы её точно выиграете, — фыркает она.
— Так что теперь? — спрашиваю я, покачивая ногой. Краем глаза я вижу, как юбка Курай едва касается её бедра. Ветер слегка приподнимает подол, и я ловлю на себе взгляд пожилого мужчины с газетой в руках. Он читает её вверх ногами.
— Не знаю, — зевает Нэти. — Можно где-нибудь ещё посидеть. Или пройтись. Но только не по этим улицам. Тут слишком много фанатов.
— А давайте на Елагин, — неожиданно предлагает Курай, поднимаясь и всматриваясь в небо. — Солнце ещё высоко, воздух тёплый, вода рядом. Прогуляемся вдоль прудов, потом можно будет покормить белок или уток.
— Или потеряться и случайно оказаться в кустах, — фыркаю я.
— Опять? — Нэти качает головой. — Но вообще, идея хорошая. Только…
Она смотрит на нас, на чёрные колготки, на облегающие формы, на наш общий образ.
— Вас точно пустят в метро в таком виде? Вы же поезда пустите мимо рельс!
— А ты предлагаешь всё снять? — шепчет Курай с самым невинным видом, прижимаясь ко мне локтем.
— Что, прямо здесь? — я драматично оборачиваюсь и делаю вид, что расстёгиваю пуговицу на блузке. — Нэти, ты нас портишь.
— Да ну вас, извращенки, — смеётся она. — Так едем или нет?
— Едем, — говорим мы в унисон, как запрограммированные.
В метро нас не просто пустили — нас будто впустили в другую реальность. Мы вошли в вагон, и на секунду стало тише. Не потому, что мы замолчали, — просто каждый, кто сидел или стоял, сосредоточился на чём-то своём. Люди напротив уткнулись в телефоны с таким выражением лица, словно прятались. Девочка с наушниками повернулась, чтобы посмотреть на нас через отражение в стекле. Мужчина в деловом костюме уставился на наши бёдра и, кажется, забыл моргнуть.
Я села первой, Курай — рядом. Нэти осталась стоять напротив, скрестив руки на груди и наблюдая за всеми так, словно проводила социальный эксперимент. Я подмигнула ей, она закатила глаза. Но всё же улыбнулась.
На Елагином острове всё вокруг словно дышало свободой. Деревья величественно тянулись к небу, отбрасывая тени на дорожки, которые казались облаками. Гравий под нашими полусапожками приятно хрустел. Слева плескалась вода, а справа шелестели кусты. Ветер, ласковый и неагрессивный, нежно ласкал кожу, словно играя с гетрами и подолами наших юбок. Где-то вдали звучала флейта — уличный музыкант словно хотел стать частью нашей симфонии.
— Как же здесь хорошо, — выдохнула Нэти. — Спасибо, что предложила прийти сюда.
— Я помню, что ты любишь деревья, — отозвалась Курай. — И тень. И белок.
— И девушек в чёрном кружеве, — добавила я.
— В мою защиту скажу: они действительно прекрасно смотрятся на вас. Особенно когда сочетаются по стилю.
Мы остановились у скамейки под большим дубом. Курай вдруг повернулась ко мне:
— Подержи пальто, пожалуйста.
— А?
— Хочу поправить гетры. Натягиваются.
Я машинально подхватила пальто, и она, не сгибая коленей, поставила одну ногу на скамейку и потянула гетру выше. Её юбка поднялась — не сильно, но достаточно. Под ней мелькнули ажурные трусики, чёрные, изысканные, с тонкой вставкой по центру. Я заметила, как парень, проходящий мимо, чуть замедлил шаг. Его девушка не обращала на него внимания. Пока.
— Вы издеваетесь, — шепчет Нэти, бросая взгляд туда же. — Это же просто оружие массового отвлечения.
— Разве мы виноваты, что у нас такая эстетичная анатомия? — пожимаю плечами я.
— Вы виноваты в том, что я начинаю краснеть даже от мысли, что хожу рядом с вами, — бурчит она. — Кастинг по сравнению с вами — детский утренник.
— Кстати, — я ловко перехожу к теме. — Как ты вообще узнала о кастинге?
— Через однокурсницу, — отвечает она, когда мы снова идём по тропинке. — Ей была нужна пара, и она позвала меня. «Frondé models» запускают проект — «двойная экспозиция». Модели в парах: визуальное отражение, телесная перекличка, эмоциональная синхронизация.
