— Если бы ты была в средневековье, тебя бы точно сожгли, — сказала я, выходя из кабинки в белом платье с высокой талией и пышной юбкой, которое развевалось при каждом моём шаге, словно маленькое облачко.
— Если бы ты была в средневековье, то тебя бы выдали за первого, кто принёс дары семье. Козу, например, — ответила Лисса, надев своё платье с оборками и демонстративно делая реверанс. Платье отлетело волной, почти обнажив белые хлопковые трусики с сердечками. Я прыснула, чуть зажмурившись от смеха.
— Ну что, Сева, готовы к балу дебютанток? — спросила Лисса, глядя на фотографа с самым невинным выражением лица, каким только можно было прикрыть игривость.
— Всегда готов. Только не прыгайте пока в фонтан — это потом, — ответил он, улыбнувшись, но сдерживая профессионализм.
Мы начали позировать. Первые кадры были классические: стоим, поворот, лёгкий шаг, фокус на складках, изгибах тела, линии плеча и изгиб талии. Но скука в нас не задерживалась, она уступала место импровизации и желанию играть с образом.
— А если вот так? — сказала я, подняв руки над головой и прогнувшись назад, позволяя ткани платья струиться по телу, как если бы она сама хотела танцевать.
— Хорошо, держим, — согласился Сева, удерживая камеру и наблюдая, как мы с Лиссой встраиваем новые движения в классическую композицию.
Неожиданно Лисса подошла ко мне и ловко подцепив моё бедро, закинула его себе на плечо. Я, слегка колеблясь, поддержала позу, балансируя на одной ноге, словно мы — балетная пара, замершая в финале танца. Платьевзметнулось до предела, но удержало форму, а мои домашние трусики выглянули из-под кружева.
— Ого! — сказал Сева, едва сдерживая улыбку. — Продольный шпагат на весу — это не то, что ждёшь от начинающих моделей.
— Мы танцуем, — сказала Лисса, кивая. — Приходите на нашу премьеру — увидите, как мы справляемся. Тренируем шпагаты и поддержки. И, кстати, скоро у нас премьера — “Лебединое озеро”. Приглашаем.
Мария кивнула, улыбаясь, и добавила, что гибкость — это плюс, главное — без травм. И правда, свет заиграл по-новому, когда мы вошли в ритм, и каждый поворот, каждое движение выглядело естественно, а не постановочно.
Следующий блок — джинсы и блузки — раскрыл другую сторону нас. Здесь мы позволили себе больше дерзости, шуток и небольших экспериментов с позами. Мы закатывали рукава, распахивали рубашки, менялись вещами между собой и придумывали позы прямо на ходу. Лисса, опираясь спиной о декорацию, приподняла край джинсовой куртки и сказала:
— Вот эта поза — как будто я только что сбежала с урока биологии и встретила тебя в подсобке.
— А я — как будто собираюсь тебя там зацеловать до отключки, — ответила я, наклонившись навстречу.
Щёлк. Щёлк. Щёлк. Каждая новая комбинация поз и одежды превращалась в маленькую игру, в которой мы обе искали возможности удивить и себя, и фотографа. Мы пробовали садиться друг другу на колени, ложиться на коврик, наклоняться навстречу друг другу с прищуром — будто готовились рассказать друг другу какую-то забавную тайну. Сева позволял экспериментировать, лишь изредка поднимая бровь, когда наши фантазии становились слишком смелыми.
— Давайте мягче, а не как будто вы рекламируете ночной клуб в Бангкоке, — однажды сказал он, не отрываясь от камеры.
— А если хотим? — спросила Лисса, усмехаясь.
— Тогда в следующем каталоге. Сейчас — Россия, 20ХХ, — ответил он.
Мы снова рассмеялись и продолжили импровизировать. Я повернулась к зеркалу и начала застёгивать блузку снизу вверх, медленно, словно разыгрывая сцену “раздевания наоборот”.
— Что, если я вот так, медленно, как будто… раздевалась, но наоборот? — спросила я, глядя на Лиссу через отражение.
— Идеально. Держи движение. Глаза в сторону. Отлично, — одобрила она, и мы вновь погрузились в процесс, полностью забывая о внешнем наблюдении.
Блузки сменялись одна за другой: белые офисные, с вырезом “лодочка”, с рюшами и оборками. Каждая требовала нового подхода к телу, к осанке, к жестам. Мы работали вместе, смеясь, поддерживая друг друга, и порой забывая, что нас снимают. Каждое движение, каждая поза выглядела живой и искренней, именно такой, какой мы хотели, чтобы её увидел зритель.
Мы поднимали волосы, прыгали, держались за подолы, смешались с тканями и светом. Стилистка Мария бегала за нами с расчёской и пудрой, старательно исправляя детали, но не сдерживая улыбки.
— Вы обе — сгусток какой-то неуправляемой энергии. Но чёрт возьми, как это работает на кадре, — сказала она, наблюдая за нашим сумасшедшим творческим процессом.
Следующим блоком было бельё.
Переход к съёмке в нижнем белье произошёл почти незаметно, как будто мы сами этого ждали, но не хотели признавать. После всех выкрутасов с платьями, блузками, джинсами и шуток, которыми мы с Лиссой постоянно поддразнивали друг друга и Севу, казалось, что нас уже ничем не смутить. Мы бегали по студии, смеялись, кидали друг другу одежду и ловили её на лету, прыгали босиком на белом фоне, будто сцена была только наша, и это чувство свободы подпитывало азарт. Сева смеялся вместе с нами, но при этом его профессионализм был очевиден: щёлкал камерой, не терял контроль, не давал взгляду зацепиться там, где это было бы некорректно. Лёгкость в воздухе смешивалась с нашим воодушевлением, и казалось, что всё может продолжаться бесконечно.
Но бельё — это уже совсем другой уровень. Когда Мария вручила нам первые комплекты, настроение моментально сместилось. В комнате стало тише, даже воздух казался плотнее, как будто каждая секунда имела вес. Мы с Лиссой переглянулись, и в её взгляде я сразу прочла смесь волнения и любопытства. Комплекты были яркие, дерзкие, кружево тонкое, полупрозрачные вставки, бюстье, которое скорее украшало, чем скрывало, и каждая деталь казалась одновременно игривой и вызывающей. Лисса крутит в руках красный комплект и шепчет с лёгкой насмешкой:
— Ого… Ты уверена, что это не шоу-рум какого-нибудь стрип-клуба?
Я хихикнула, ощущая, как внутренняя нервозность смешивается с предвкушением.
— Это "секси-лайт", девочки, — улыбнулась Мария, словно понимая, что мы слишком легко впадаем в крайности. — Для каталога — нормально. И не переживайте: все изделия с защитной плёнкой, так что примерять можно спокойно, но аккуратно, чтобы не повредить ткань.
Мы кивнули, понимая, что правила есть правила, и направились в кабинки. Пространство внутри было тесное и оживлённое: полки с одеждой едва удерживали аккуратно сложенные комплекты, коробки с обувью и аксессуарами стояли в углах, вешалки скрипели при каждом движении. Зеркало слегка запотело от нашего дыхания, отражая тёплый свет, который создавал мягкую иллюзию приватности. Я скинула джинсы и футболку, осталась в своих привычных трусиках и лифчике, и почувствовала, как сердце стучит быстрее. Я знала, что это всего лишь съёмка, работа, что всё строго профессионально, но внутри была какая-то необычная трепетная смесь волнения и стеснения, будто я впервые пересекаю невидимую границу.
Сквозь тонкую перегородку слышался голос Лиссы, тихий, но с заметной ноткой волнения:
— Слушай, он же взрослый. Не Фэд, не Марк… у него борода.
— С лёгким налётом иронии и профессиональной скуки, — ответила я, пытаясь держать себя спокойно.
— А если я выйду в этом… и он на меня как посмотрит?
— Ты покраснеешь?
— Нет. Просто… интересно. Мы ему вообще нравимся?
— Думаешь, он не гей?
— А если и гей — нам всё равно, пусть любуется.
Мы оба переглянулись и тихо рассмеялись. Странное ощущение голого тела в кружеве, которое всё ещё почти ничего не прикрывало, будто невидимая грань между нами и камерой была прозрачной.
В это время я медленно стала раздеваться, снимая свои домашние вещи для примерки белья. Лисса была за соседней шторкой, и сквозь ткань перегородки я слышала, как она тихо ругается, пробуя застегнуть лифчик, а иногда вздыхает:
— Ну ничего себе, кому вообще в голову пришло такое придумать?
— Тише! — ответила я, улыбаясь, — мы же работаем, а не развлекаемся для смеха.
Я колебалась, держала в руках свой первый комплект нижнего белья для съёмки. Он был нежно-персикового цвета с кружевными вставками, мягкий, но дерзкий одновременно. Лифчик аккуратно подчеркивал форму, трусики были почти невесомые, с тонкими боковыми лямками. Я коснулась ткани, прислушиваясь к себе: смогу ли я надеть это и чувствовать себя нормально? И тут я услышала тихий смешок Лиссы:
— Ну что, как тебе твой комплект?
— Эээ… — я чуть растерялась, — мягкий, текстура приятная, форма… да, всё вроде красиво. А у тебя как?
— Нет, всё классно! — Лисса засмеялась. — И текстура, и материал, и форма… Но если бы я надела такое в школу или на танцы, а кто-нибудь из парней увидел — провалилась бы от стыда!
— Ты? Провалилась бы? — я слегка удивилась. — Лиска, не пудри мне мозги! Для тебя день без провокации — пустой и скучный. Ты бы наоборот специально позволила, чтобы кто-то увидел, что на тебе надето, а потом мучала бы парня своими подколками!
В этот момент я сняла с себя свои привычные трусики и лифчик, стоя почти обнажённой перед зеркалом, держа в руках комплект для съёмки. Моё отражение в зеркале показало изящные линии тела, тонкую талию, слегка округлые бёдра. Я невольно задержалась взглядом на себе, удивляясь и одновременно гордясь своим отражением. Ткань комплекта была прохладной на руках, но приятной, мягкой. Я начала надевать бельё, осторожно застёгивая лифчик, поправляя лямки, чувствуя, как каждая деталь плотно ложится по телу, подчёркивая формы.
