— Ладно. Душ так душ, — выдыхаю я, перекатываясь на бок. — Пока не прилипли к ковру.
Поднимаюсь первой, чувствуя, как мышцы чуть отзываются. Грудь тяжёлая, соски ещё чувствительные. Между ног — остатки нашей любви, влажность, смешанная, как всегда, до неразличимости. Я смотрю вниз, на своё тело — и понимаю, что чувствую себя не просто красивой. А настоящей. Как будто каждая часть — на своём месте.
Курай поднимается за мной, немного неуверенно, но с тем особенным видом, будто идёт сквозь утро на цыпочках. Мой взгляд падает на камеру.
— Лавай сделаем еще один кадр? Встанем рядом и переплетем волосы. Ты смотришь прямо в камеру а я чуть повернув голову на пол. Показывая нашу любовь и страсть.
— Давай.
Я завожу тайминг на камере и делаю множественный кадр, потом отбегаю к сестре и встаю в позу. Тик. Тик. Щелк! Щелк! Щелк!
— Посмотрим на результат?
— Конечно!
Мы разглядываем получившееся фотографии, но Курай мягко напоминает:
—Душ!
— Как прикажешь, mon amour.
Мы обе слегка покачиваемся, смеясь и прижимаясь друг к другу. Обнявшись, направляемся в ванную.
Душ, как всегда после нас, становится продолжением ласк — но уже в другом ритме. Мягкое, почти сестринское. Мы стоим лицом друг к другу, вода стекает по телу, пальцы смывают пот, следы удовольствия, слизывают с кожи остатки возбуждения. Я провожу рукой по её спине, опускаюсь к ягодицам, мою, не спеша. Она делает то же со мной. Наши взгляды встречаются, и я читаю в её глазах то же, что чувствую сама: умиротворённую привязанность. Близость. Безоговорочную.
После мы не спешим вытираться — ходим по квартире голыми, как всегда, чувствуя, как капли скатываются по коже. Только когда одна из них — с моей груди — падает на пол и вызывает смешной «чпок», Курай фыркает:
— Всё. Хватит. Нам пора в комнату. Надо хотя бы трусы надеть перед тем, как звонить Нэти.
— Почему? Я бы ей и так позвонила. Видеосвязь. Пусть знает, что её ждёт, — усмехаюсь я, поднимая полотенце.
— Лисса! — шипит она, но в её голосе — только смех.
Мы возвращаемся в комнату. На полу — одежда. На стуле — вчерашние трусики, брошенные мимо. С кровати свисает наше общее одеяло, которое мы не успели натянуть обратно после сна. А на столе — телефон. Напоминание о реальности.
Я сажусь на край кровати, бросаю взгляд на Курай. Она сушит волосы полотенцем, потом вдруг замолкает, смотрит на меня и говорит тихо:
— Знаешь, всё, что происходит с нами… я не могла бы представить себе никого другого, рядом. Кроме тебя.
Я не отвечаю. Только наклоняюсь вперёд и целую её плечо.
— Я знаю.
Курай долго возится с телефоном, пока я стою у шкафа, выбирая из кучи белья два похожих комплекта — один с кружевами, другой с гладким шёлком. Она накинула на плечи мою чёрную рубашку, застегнув её только на одну пуговку, и теперь сидит на краю кровати, поджав одну ногу, полуобнажённая, но вполне уверенная. Волосы ещё влажные, на щеках лёгкий румянец. Я же, напротив, не спешу одеваться. Пусть камера подхватывает меня в кадре — в отражении шкафа, мелькающей грудью, обнажённой спиной, бедром — пусть Нэти знает, что тут было жарко. Это, по крайней мере, честно.
— Ну? — бросаю я через плечо. — Звонишь или как?
— Звоню... — бормочет Курай, касаясь экрана. — Хотя она, наверняка, ещё дрыхнет.
На экране вспыхивает имя Нэти, идут гудки. Один. Второй. Третий... Курай уже собирается нажать "сбросить", когда экран загорается — вызов принят.
Из темноватой картинки появляется лицо Нэти — помятое, с закрытыми глазами. Волосы торчат в разные стороны, на щеке что-то вроде отпечатка от подушки... или одеяла. Или, может, от обеих сразу.
— Кто?.. — хрипло спрашивает она, не открывая глаз.
— Мы! — дружно восклицаем с Курай, и в тот же момент я, обнажённая, проскакиваю в кадре, держа в руках два бюстгальтера и примеряя их к груди, глядя в зеркало. Нэти, наконец, прищуривается, и тут же резко открывает глаза шире.
— Эм... — она зависает, смотрит на меня, потом на Курай. — Подождите... Лисса… ты... Ты голая?
— Пока да! — отвечаю я весело, заглядывая в экран с яркой улыбкой и не торопясь прикрываться. — Помогаю нам с сестричкой выбрать бельё на сегодня. У тебя, кстати, есть предпочтения?
— А если бы я была не одна?! — восклицает Нэти, уже окончательно проснувшись и слегка возмущённая.
— Что?! У тебя есть парень?! — поднимаю я брови и прищуриваюсь. — И ты нам не сказала?! Это же предательство!
— Нет! Не... — Нэти начинает махать свободной рукой, вторая сжимает телефон, камера дрожит. — Не в этом дело... Но вообще-то… а если бы?!
— Ха! — Курай усмехается. — Вот теперь точно проснулась.
Мы наблюдаем, как она откидывает одеяло, приподнимается, и только тут замечаем, что... верхней одежды на ней нет. От слова совсем. Немаленькая грудь подруги, слегка покачнувшись, мелькает в кадре, пока она встаёт с кровати и, не особо скрываясь, идёт куда-то — камера трясётся в руке.
— А ты вообще стесняться собираешься, нет? — подкидываю я, поднимая один бюстгальтер к лицу и прикрывая им один глаз, будто подзорную трубу.
— А чего мне стесняться?! — доносится голос Нэти, уже откуда-то дальше. — Что естественно — то не безобразно! И вообще, на себя посмотрите! Кто в рубашке на голое тело, кто вообще голая как в день рождения по комнате шастает!
— Мы хотя бы дома вдвоём! — парирует Курай, поправляя ворот рубашки, а я смеюсь, подбирая трусики в тон к выбранному верху. — А ты? Где сейчас шастаешь?
— Я?! — голос раздаётся гулко. Камера слегка трясётся, кадр резко смещается на потолок, потом на край зеркала. — Я… в ванну! Ну вас к чёрту! Разбудили! Я вообще-то только глаза открыла!
Следующее, что мы слышим — мягкое журчание. Очень узнаваемое.
— Ээээм… — тяну я, широко улыбаясь. — Нэти… ты сейчас…?
— Да! — с полной уверенностью говорит она. — Уж простите, если уж вы такие «естественные», то я, пожалуй, тоже.
— Хоть бы постеснялась! — фыркает Курай, прикрывая лицо рукой.
— Да пошли вы! — смеётся Нэти. — Чего звоните-то в такую рань, дикарки?
— РАНЬ?! — возмущаюсь я, поднимая телефон с кровати и тыча в экран. — Двенадцать дня! У тебя просто режим оборотня!
— Когда встал — тогда и утро, — философски замечает Нэти, и мы слышим, как сливается вода.
Мы смеёмся. По-настоящему. Легко, без зажимов, с тем особым чувством — когда между вами нет ничего лишнего. Только тепло, шутки, правда. И немного голых тел в кадре.
Курай на мгновение смотрит на экран, потом, как будто щёлкнув внутренним переключателем, выпрямляется, подтягивает рубашку чуть повыше на плечах и возвращает себе тот самый голос — спокойный, чёткий, уверенный, почти серьёзный.
— Нэти, послушай. Мы хотели бы всё-таки увидеться сегодня. Погулять. У нас накопилось... что обсудить.
Нэти, в этот момент стоящая у раковины, кивает с телефоном в руке, одной рукой приглаживая волосы.
— Что обсудить — это мягко сказано, — добавляю я, всё так же раздетая, но уже выбирая джинсы и бюстгальтер для Курай. Подав ей нижнее бельё, сама, не скрываясь, начинаю одеваться прямо напротив камеры, делая это нарочито спокойно, даже с долей артистичности — как будто танцую лёгкий утренний перформанс.
На мне — кружевной бюстгальтер. Он полупрозрачный, и я не спешу застегивать его, приподнимая грудь, поправляя лямки. Потом, встав, натягиваю трусики с лёгким наклоном, зная, что Нэти точно это видит. Она прищуривается, потом закатывает глаза.
— Извращенка, — бурчит она, но в голосе больше усталой нежности, чем упрёка.
После чего зевает в экран, настолько широко, что кажется, она может проглотить телефон.
— Хорошо. Давайте возле торгового центра. Но не раньше, чем через три часа. До этого я точно туда не доберусь, — говорит она, массируя шею. — Мне ещё... себя в чувство привести.
— Договорились, соня, — кивает Курай. — Только не проспи и это.
— Я поставлю пять будильников, — бурчит Нэти, но уже улыбается.
— Только не отключай их на автопилоте, как в прошлый раз! — подкидываю я, застёгивая брюки и хватая футболку. — Нам же не повторять твою "позднюю весну" прошлого года?
— Эй! — фыркает Нэти. — Это было один раз! И не повторится... надеюсь.
Мы смеёмся. Легко. Искренне. Звук нашего хохота заполняет комнату, как солнце — оконный проём. На экране Нэти тоже смеётся, хотя теперь у неё взлохмаченные волосы, открытое лицо и всё ещё отсутствие одежды — но уже как факт, а не акцент. Как будто мы втроём давно не просто подруги. Мы — что-то большее.
Наконец Курай отключает звонок, экран гаснет, и мы на секунду замираем. Смотрим друг на друга. И тут нас прорывает. Смех захлёстывает снова, ярче, громче. Я хватаюсь за край кровати, сажусь, стирая ладонями слёзы из глаз.
— Если у нас уже ТАКОЕ начало учебного года… — выдыхаю я сквозь смех, — …то я даже боюсь представить, что будет дальше!
Курай прищуривается, смотрит на меня, голова немного наклонена набок.
