Глава 9. Майка
Новый день в институте не принёс ничего интересного. Обычные студенческие будни, но внутри меня всё искрило от вчерашней йоги. Обнажённые позы, Ленин тёплый смех, её слова "ты крутая, продолжай" — всё это кружилось в голове, как мелодия, которую не можешь выкинуть.
Я пока не решалась выносить свои эксперименты за стены общаги, но азарт, проснувшийся где-то глубоко, толкал к новому шагу. Более открытому. Более дерзкому. Плана не было, но, вернувшись в комнату, я почувствовала, как знакомая волна возбуждения — смесь предвкушения и адреналина — захлестнула меня.
Лена валялась на кровати, уткнувшись в телефон, болтая с Серёгой. Её голос, звонкий и игривый, заполнял комнату, а я направилась к шкафу, будто просто переодеться. Но сердце уже стучало, как барабан. Среди скучных свитеров и джинсов лежала она — та самая майка, Ленин подарок на день рождения. Короткая, почти прозрачная, дерзкая. Когда-то я засунула её в дальний угол и так и не надела.
"Слишком вызывающе," — думала я раньше.
А теперь? После танца теней, йоги голышом и Лениной поддержки она казалась идеальным шагом. Не просто эксперимент — вызов. Показать себя подруге, сознательно, не случайно. Проверить, выдержу ли я её взгляд и останусь собой.
Я бросила взгляд на Лену — она хихикала в телефон, не замечая меня.
"Идеальный момент," — шепнул внутренний голос, и мурашки пробежали по коже от одного вида майки, висящей на вешалке.
На мне был привычный "комплект правильной девочки" — джинсы, футболка и свитер. Всё такое уютное, безопасное. Но внутри бурлило, как шампанское, готовое вырваться. Вздохнула поглубже и приступила к новому для себя опыту.
Свитер полетел на стул, джинсы шлёпнулись на пол. Осталось бельё — последняя защита. Пальцы замерли на крае футболки.
"А если Лена начнёт подкалывать? Или не поймёт?"
Но её вчерашние слова — "ты классно выглядишь, не смей стесняться" — вспыхнули в памяти, и я решилась. В порыве смелости (или безрассудства) сняла с себя всё… Долой футболку! Долой лифчик! Долой трусики! Кожа покрылась мурашками — не от холода, а от предвкушения. Я схватила майку — тонкую, белую, с лёгким шёлковым блеском — и натянула на себя.
Ткань обняла тело, как вторая кожа, липнув к ещё влажной после дня груди. Она едва доходила до середины бёдер, обнажая попку при малейшем движении. Без белья майка липла к коже, подчёркивая каждый изгиб, и соски тут же проступили сквозь материал, как будто крича:
"Смотри на нас!"
Я хихикнула про себя:
"Ох, Наташа, ты точно сошла с ума. Но... почему это так заводит?"
Внутри всё сжалось — от страха и возбуждения. Без белья я чувствовала себя уязвимой, но именно это и заводило.
Вспомнилось, как в школе я боялась наклоняться в спортзале, чтобы никто не заметил полоски трусиков под спортивной формой… Тогда всё тело напрягалось от стыда: плечи каменели, живот втягивался, даже стопы словно прилипали к полу, лишь бы не двигаться лишний раз.
А теперь сама сбросила всё и стою почти голая. Какая же разница! То же напряжение, что когда-то было мучительным, сейчас отдавало приятным жаром, будто тело училось радоваться собственной откровенности.
Я повернулась к Лене спиной, делая вид, что ищу что-то в шкафу, и "случайно" немного нагнулась. Сердце бьётся, будто барабанная дробь в кино, а майка поднимается сама по себе, открывая ягодицы. Пальцы дрожали и не знали что делать. Мгновение — и я вся покрыта мурашками, словно лёгкий холодок пробежал по спине.
Сердце заколотилось: а если она заметит? Это был тест — на принятие от подруги, на мою смелость. В голове мелькнула фантазия о Саше: его тёмные глаза скользят по мне, задерживаются на полуобнажённых бёдрах, на груди, обрисованной тонкой тканью.
"Что, если он увидит меня такой? Коснулся бы? Или просто смотрел, как те парни в коридоре?"
От мысли по телу пробежала горячая волна, и я почувствовала знакомое тепло между ног.
"Наташа, ты извращенка," — фыркнула я мысленно, но улыбка не сходила с лица.
Я выпрямилась, продолжая внутреннюю борьбу стыда и смелости. Хотела повернуться к ней лицом — так, открытой… Но не смогла. Вместо этого прикрыла низ живота ладошками — последняя преграда, тонкая нить стыда. И только тогда развернулась к Лене, чувствуя, как щёки горят.
Она подняла глаза от телефона и замерла. Её брови взлетели, губы растянулись в озорной ухмылке. Она медленно отложила телефон в сторону, будто собиралась смотреть спектакль.
— Наташка! Это что за наряд? — воскликнула она, но в голосе не было осуждения, только игривая насмешка. — Ты решила меня соблазнить или репетируешь для кого-то другого? Ого, без ничего под майкой? Смело!
"Ага, ещё бы барабанная дробь в придачу," — пронеслось у меня в голове, и я поспешила отвлечься, чтобы не краснеть сильнее.
Я закусила губу, чувствуя, как майка обнимает и подчеркивает грудь. Соски напряглись, проступая ещё чётче, и от её взгляда по коже побежали мурашки — приятные, игривые, как лёгкое покалывание. Я стояла, не решалась убрать руки. Эта последняя преграда между посторонними глазами и моей обнажённой тайной.
"Это же Лена, подруга. Но... как будто кто-то чужой смотрит."
Фантазия о Саше вспыхнула ярче: его руки на моей талии, как у той пары у окна, только нежнее, с шепотом на ухо. Я почувствовала, как мышцы живота напряглись от этой мысли, будто готовились впустить его прикосновение. Сжала бёдра: то ли чтобы унять пульсацию, то ли борясь с желанием спрятаться… Нервно хихикнула:
— Просто… экспериментирую, как ты сказала. Помнишь, ты подарила? — сказала я, прикусив губу и нервно обводя пальцем край майки. — Решила примерить. А без белья… ну, жарко же.
Лена рассмеялась, но глаза её блестели интересом. Она села прямее, разглядывая меня без стеснения.
— Ой, Наташа, ты меня убиваешь! Выглядишь... вау. А помнишь, как ты от мини-юбок краснела? Теперь — вот, звезда эротического подиума! —Она сделала круг пальцем в воздухе, призывая меня повернуться. —Крутись-ка, дай рассмотреть.
Я закружилась, чувствуя, как майка липнет к груди и скользит по ягодицам. Каждое движение — маленький вызов самой себе: воздух касается кожи там, где обычно ткань, и от этого дрожь по всему телу. Взгляд Лены скользил по мне сверху вниз, но не задерживался надолго на интимных частях тела — тёплый, поддерживающий, с искрой любопытства.
В какой-то момент я закружилась быстрее, на секунду расслабила руки, и они разошлись в стороны, открывая всё — гладкий холм, лепестки, которые я так старательно прятала. Смелости хватило лишь на мгновение, и я снова спрятала своё сокровище в ракушке из ладошек. Но Лена успела рассмотреть гладкую кожу — ту самую, которую я на днях "обновила" в душе.
— Вижу, ты распрощалась наконец со своими нижними кудрями… Прощай монашка-Наташка… — прыснула Лена, прикрыв рот ладонью, но глаза блестели озорством. — Ладно, признавайся: для кого это шоу? Или для Саши в твоих мечтах? Потому что, девочка, ты явно готовишься к чему-то большему.
Я покраснела до ушей, но улыбнулась, чувствуя, как лёгкость переполняет грудь:
— Для себя… и немножко для него… но только в мыслях. А сейчас — для тебя…
Мы обе рассмеялись, и внутри меня распустилось ощущение свободы. Свободы, которую я никогда не испытывала так близко к другому человеку.
От воспоминания о Саше в голове снова завертелись фантазии и фривольные мысли, а соски затвердели ещё сильнее, проступая через ткань. Я прикусила губу, чтобы не застонать.
"Наташа, ты точно начиталась эротических рассказов и теперь постоянно думаешь о разврате," — подколола я себя, но азарт рос.
Это был шаг вперёд — не одна, а с подругой, тест на доверие.
— Слушай, а тебе идёт, — сказала она неожиданно серьёзно. Она посмотрела мне прямо в глаза, будто хотела, чтобы я поверила каждому слову — Реально. Ты всё время прячешь фигуру, а у тебя она классная.
Я почувствовала, как внутри всё перевернулось. Похвала Лены звучала почти интимно. С её похвалой я почувствовала уверенность: тест пройден, я отважилась показать другому человеку самую интимную часть себя, принятие получено. Но внутреннее бурление не стихало.
Слова Лены были как мостик, соединяющий мою старую, стыдливую Наташу с новой — дерзкой, открытой. Её похвала осела в груди, как тёплый мёд.
Я попыталась натянуть майку пониже, чтобы она закрыла мой гладкий холм Венеры. Почти получилось. Хотя мне постоянно казалось, что губки выглядывают снизу из-под полы майки.
Я шагнула к столу, якобы поправляя конспект. Руки перестали натягивать майку, и она задралась немного выше, обнажив край бёдер и ягодиц. Лена присвистнула:
— Ну всё, Наташка, это уже провокация! — Протянула она, театрально подперев щёку ладонью и сделав вид, что снимает меня воображаемой камерой. — Смотри, я начну фоткать, выложу в сторис: "Моя соседка метит в модели ню!"
— Лен, не смей! — пискнула я, но смеялась, чувствуя, как адреналин смешивается с липкой влагой на бёдрах.
Её взгляд был тёплым, поддерживающим, и это делало меня смелее. Я качнула бёдрами, как в том танце теней, и майка скользнула ещё выше, задравшись почти до пупка. Я быстро повернулась к Лене спиной, но не стала поправлять майку. Каждый изгиб тела, каждая обнажённая складочка словно вырвались на свободу, а мысли о Саше подогревали жар в животе.
